Курт фон Шлейхер, происходивший из того же социального слоя, что и Вальдерзе, был исполнен таких же политических амбиций. Он, обладая немалыми способностями, отличался от общепринятого образа прусского гвардейского офицера. Слабость Шлейхера заключалась в занимаемой позиции; он уделял слишком большое внимание лоббированию и интриганству. Гронер, человек принципиальный, был искренне заинтересован в том, чтобы вложить действенный властный инструмент в руки молодой республики, и он не интересовался политикой. Однако и Гронер и Шлейхер были едины в одном: основой для успешного ведения международных дел станет заключение союзов. Они хотели, чтобы Германия оказалась в том положении, когда она сможет заключать подобные союзы.

На самом деле создание солдатских советов наполняло Гронера и Шлейхера негодованием. Они невольно проводили параллель с недавними событиями в России. Но германские солдаты – это вам не русские солдаты. Большинство из них меньше всего думали о революции или уничтожении офицерства. Они хотели как можно скорее избавиться от формы. У Генерального штаба почти не было никаких хлопот с такими делегатами от советов, присланными в Спа. Им просто следовало объяснить проблемы, связанные с требованиями союзников, и выяснить, способны ли они взять на себя ответственность за приведение в порядок развалившегося государства. Если делегаты выражали готовность сотрудничать с Генеральным штабом (а так и было практически во всех случаях), то приступали к выполнению обязанностей, и больше с ними не было никаких проблем.

Это была первая победа Генерального штаба; вновь владение искусством руководства спасло Генеральный штаб. В следующий раз, правда невольно, способствовал сохранению штаба маршал Фош. Во время декабрьских переговоров о продолжении перемирия, первоначально ограниченного четырьмя неделями, Эрцбергер, развернувшись на сто восемьдесят градусов, потребовал присутствия представителей Генерального штаба. Фош категорически отказался иметь с ними дело.

III

Когда отвод войск из Франции и Бельгии был полностью завершен, Генеральный штаб перевел свою штаб-квартиру в Бад-Хомбург, оттуда в декабре она переместилась в Кассель. В Берлине заместитель начальника штаба начал ходить на службу в гражданской одежде, а 1 февраля 1919 года Генеральный штаб уже функционировал в режиме мирного времени.

С учетом сложившейся обстановки Гронер выдвинул конкретные требования. Учредительное собрание должно заняться выработкой конституции. Следует разоружить гражданское население. Необходимо запретить все солдатские и рабочие советы. Когда Гронер формулировал свои тезисы, Генеральный штаб обладал реальной властью. За штабом стояли дивизии, возвращавшиеся с фронта и, что вызывало особое чувство гордости, поддерживавшие традиционную прусскую дисциплину. Однако приходилось заниматься и делами на внутреннем фронте. Эберт мог одобрительно относиться к планам Гронера, но проблемы между рабочими и солдатскими советами, с одной стороны, и народными депутатами – с другой все еще не были решены.

В Берлине солдатские и рабочие гвардии, которые, как предполагалась, отвечали за безопасность депутатов, были всего лишь временным явлением. Руководство полицией находилось в руках независимых социалистов, в то время как радикальные элементы руководили настроенными более чем решительно солдатами нерегулярной армии и массой добровольцев, например, из народной морской дивизии (Volks-Marine-Division). В этих условиях только возвращение армии могло решить судьбу революции и республики, и то, что армию удалось вернуть достаточно просто (несмотря на отдельные трения с солдатскими советами), является последним военным достижением прусского Генерального штаба.

IV

Гронер и Шлейхер понимали, что только столица является тем местом, где возможно принятие решений. Что бы ни происходило, Берлин должен находиться в руках нового правительства. По мнению Гронера, для решения всех практических вопросов именно Эберт как нельзя более подходил на должность канцлера. Он не мог не признать, что, имея незнатное происхождение, Эберт обладал качествами государственного деятеля. И хотя возмущенная «старая гвардия» обливала его презрением и подвергала насмешкам, медлить было нельзя. Начались беспорядки в Баварии, на Рейне и в Вестфалии; сепаратистские тенденции, распространению которых активно способствовала Франция, переросли в открытый сепаратизм, проявлявшийся в разных частях страны. Польское восстание в восточных провинциях грозило новой опасностью.

Руководствуясь этими соображениями, Гронер решил составить для Эберта план, согласно которому девять заслуживающих доверия фронтовых дивизий должны были занять Берлин. Комендантом города был назначен генерал Леквиз. Генерал настаивал на немедленной ликвидации народной морской дивизии. Шлейхер тоже требовал немедленных действий против незаконных формирований, тогда как офицер Генерального штаба майор Мейн уже организовал те пять «центурий» для ведения уличных боев, которые в конечном итоге образовали ядро прусской полиции (Schutzpolizei).

Но Эберт колебался в выборе решения. Он был лейбористом, и именно под его руководством рабочие в борьбе и муках пришли к революции. А теперь офицеры добивались его разрешения при необходимости стрелять в этих самых рабочих. Эберт начал понимать, что, независимо ни от чего, Генеральный штаб всегда считал гражданскую войну неминуемой.

11 декабря первые армии подошли к Берлину. Эберт встретил их у Бранденбургских ворот и объявил, что они были «непобедимы на поле боя». Солдаты слишком устали. Они мечтали об отдыхе и мире, и пропагандистская работа солдатских и рабочих комитетов дала желаемый результат. С этого момента процесс демобилизации вышел из-под контроля Генерального штаба.

Генеральный штаб планировал проводить демобилизацию дивизиями, в то время как солдатские комитеты настаивали на демобилизации по возрастным группам. Теперь солдатским комитетам удалось навязать свою волю. Те самые полки, которые гордо промаршировали по центральной Унтер-ден-Линден, начали исчезать. Старая армия была распущена. Выброшенной оказалась огромная масса оружия и боеприпасов, которыми даже подторговывали; подрывные элементы получили возможность перевооружиться. Центральный солдатский совет в очередной раз выступил с требованием об отмене всех ранговых отличий, отставке Гинденбурга и передаче совету высшей военной власти. Генеральный штаб проигнорировал эти требования. Таким образом, создалось положение, при котором ни Генеральный штаб, ни Совет народных уполномоченных, ни Центральный солдатский совет не обладали реальной властью.

16 декабря весь офицерский состав Генерального штаба, кто в тот момент присутствовал в Берлине, собрался в старом здании штаба, чтобы обсудить создавшееся положение. Спустя четыре дня состоялось второе совещание, на котором Шлейхер предложил несколько конкретных идей. Правительство, заявил он, не обладает действенными средствами власти. Следовательно, следует создать эти средства.

Еще 24 ноября Гинденбург направил распоряжения в адрес штабов армии, где предписывалось оказывать помощь в создании пограничных отрядов из добровольцев на востоке, но только 9 января временное правительство обратилось с призывом о формировании добровольческих отрядов. Результат не замедлил сказаться. За весьма короткое время были сформированы первые фрейкорпс (Freikorps) – нового типа отряды добровольцев, но в большинстве случаев их возглавили не офицеры Генерального штаба, а молодые, энергичные боевые офицеры, которые проливали кровь на войне. Вскоре по всей территории Германии стали возникать все новые и новые формирования. Наряду с профессиональными солдатами-наемниками (естественное порождение долгой войны) в них входили люди, искренне стремившиеся к восстановлению законности и правопорядка.