Кто бы мог подумать.

— Ладно, ребята, мне пора, — виновато улыбнулась я. — Голова просто раскалывается.

Дилан — пьянчуга недоделанный — кивнул с понимающей ухмылкой. Знал бы он, что мой череп грозит расколоться вовсе не от коктейлей, а от баньши, пытающейся пробраться в мое сознание. Эрик махнул рукой, а Карли приосанилась, не сдержав хищную улыбку. Как же — соперница покидала арену.

Но ее улыбка быстро поблекла, когда Феликс вызвался меня проводить. Мы прошлись не торопясь, иногда нечаянно соприкасаясь плечами. У крыльца своего дома я остановилась, развернулась к нему.

— Спасибо, что проводил.

— Не за что, — он мягко улыбнулся, внезапно став похожим на снежного барса, по странной прихоти притворившегося домашним котом.

Молчание затягивалось, а наши взгляды были прикованы друг к другу. Феликс шагнул ко мне, и его лицо оказалось на расстоянии дыхания от моего.

Он был так близко от меня…

— Спокойной ночи, — бросила я и, развернувшись, вбежала по ступеням.

Войдя в дом, замерла на пороге и медленно выдохнула, успокаивая бешеный ритм сердца. Прислонившись к двери, слушала, как затихают его шаги…

Ленард

Как бы меня ни ужасало положение узника в заколдованном доме, но я впервые проснулся с бешено колотящимся сердцем и в липкой от пота одежде. И впервые перед моими глазами встало не прекрасное лицо Алессы, а искаженное от страха лицо Брэндона Ривета с разинутым в немом крике ртом.

Никогда еще мысли о неизбежном возвращении в странный дом и погружении в чужие видения так меня не пугали.

Начавшийся с кошмара день так же скверно и продолжился. Дома меня ждала Лайли. Когда я вошел, она кругами ходила по гостиной. Взгляд, исподлобья брошенный на меня, напоминал взгляд зверя, готового растерзать свою добычу.

Сегодня добычей определенно был я.

— Я что, была настолько тебе омерзительна, что ты решил сбежать от меня к братцу?

— Прекрати, — резко ответил я. Слишком устал, чтобы оправдываться. — Я ночевал не у Дага. И я не хотел от тебя уходить.

Внезапно ярость Лайли куда-то испарилась. Она рухнула на кресло и закрыла лицо руками.

— Сама не знаю, что говорю. — Ее голос звучал глухо. — Не знаю, почему веду себя, как чертова истеричка. Все понимаю, но ничего с этим сделать не могу. И вчера… я повела себя так глупо. Мне так стыдно, Ленард…

Глядя на поникшие плечи Лайли, я решился. Подошел к ней, сел напротив. Своими руками нежно отнял ее узкие ладони от лица и заставил встретиться со мной взглядом.

Будь что будет, подумал я.

И рассказал ей все.

Бредовое решение зайти ночью в незнакомый дом, возникшее у меня по возвращению в Дейстер; навязчивое и неконтролируемое желание возвращаться в него снова и снова и, наконец, преследующие меня сны-видения, цель которых я так и не смог разгадать.

Потом я отпустил ее руки и отошел к окну. Лайли молчала так долго, что я было решил — сейчас она встанет и уйдет. Навсегда.

— Я видела твои глаза вчера, — тихо сказала Лайли. — Братец посмеялся бы надо мной, если бы это услышал, но… Они будто принадлежали не тебе. Глаза были твоими, но вот взгляд в них… абсолютно был мне незнаком. Я пыталась остановить тебя, хотела поговорить, но ты повторял как заведенный, что тебе нужно уйти. «Мне нужно успеть», — вот как ты сказал.

— Успеть до полуночи, — кивнул я. — Чтобы увидеть сны.

— Сегодня утром, вспомнив это, я подумала, что была слишком пьяна, чтобы адекватно все оценивать. Но после твоих слов… я уже не знаю, что и думать. — Лайли выпрямилась в кресле. Решительно сказала: — Так. Давай попытаемся разобраться. Твое маниакальное стремление к полуночи оказаться в чужом доме и сны, которые кто-то тебе являет, пока оставим в стороне: объяснение этому найти будет непросто. То есть… понятно, что здесь замешана магия, но кому и зачем это нужно? Что же до самих снов — то есть того, что ты в них видишь… Ты думаешь, этот мужчина — так скажем, герой твоих снов — одаренный?

— Не думаю, — отозвался я. — Особенно если учесть, что с воскрешением любимой ему помогла незнакомка с кладбища. Вот в ней-то точно течет кровь Сатаны.

Лайли замолчала, в задумчивости покусывая губу. Через несколько мгновений резко вскинула голову.

— Я могу поверить в то, что кто-то или что-то посылает тебе видения каждую ночь, но то, что существует некая иллюзия — копия погибшей женщины, которая сначала походит лишь на ее бледную тень, но постепенно «оживает»… это странно. Просто пойми — если бы оживить человека было так просто, то это бы делали все. Представь, сколько людей воскресили бы своих родных и близких!

Я кивнул. Мне и прежде приходило в голову подобная мысль. Что-то не вязалось во всей этой истории с жизнью и смертью Алессы.

Лайли между тем увлеченно продолжала:

— А что, если… если и не было никакого воскрешения вовсе? Что, если иллюзия Алессы существовала только в его голове? Это как… утешение. Своеобразное, конечно, но, видимо, действенное.

Эта мысль показалась мне вполне логичной. Если бы не одно но…

— Но, Лайли, если «воскрешение» Алессы приносило ему счастье, то зачем бы он стал рушить его, подозревая ее в чем-то? Разве не логичным было бы жить в вечной иллюзии, рядом с той, которую любишь?

Лайли как-то странно посмотрела на него, и тут же поспешно отвела взгляд. Потеребив край легкой кофточки, сказала:

— Этого я не учла. Но с другой стороны: много ли ты знаешь сумасшедших?

— Вроде бы ни одного. Хотя… Помнишь Ларрега? Помнишь, как он…

Еще один красноречивый взгляд.

— Ленард, будь посерьезнее! Или ты хочешь до конца жизни ночевать в том доме?

— Ну уж нет, — поежившись, пробормотал я. — Мне и этой недели хватило сполна.

— В общем, я думаю, что после смерти возлюбленной в его голове что-то сдвинулось. — Глаза Лайли загорелись. — У меня мысль! Вдруг его сознание раскололось на две части? Ну, знаешь, раздвоение личности и все такое… Так вот, одна его половина хотела, чтобы Алесса вечно была жива, а другая понимала, что ей место среди мертвых, вот и пыталась натолкнуть его на эту мысль.

— Слишком сложно, — покачал головой я. — Зачем очернять иллюзию, заставлять его усомниться в ней, если можно просто…

— Просто что? Вспомнить о том, что она мертва? Он это помнит. Начать сомневаться в существовании иллюзии — это навряд ли. Ведь он сам захотел поверить в нее, а значит, отказаться от этой мысли ему будет ой как непросто. Самый легкий путь — это возненавидеть то, что он создал сам. Возненавидеть иллюзию.

Я ничего не сказал в ответ. Все, что нам оставалось — это строить догадки. Все, что оставалось лично мне — это понять, как выбраться из паутины, связавшей меня по рукам и ногам и мешающей дышать.