Сообщение оказалось преждевременным, но поток женщин уже хлынул в Петербург. Воспользовавшись разрешением В. Л. Грубера и И. М. Сеченова, которые и раньше допускали женщин на свои лекции, они вновь появились в аудиториях академии.

Министерство народного просвещения запросило медицинские факультеты университетов о возможности такого явления - те ответили единодушным одобрением: почти десять лет, прошедшие со времени запрета женщинам посещать университеты, многому научили не только их, но и мужчин...

Наконец 10 июня 1872 г. военный министр Д. А. Милютин отдал приказ об учреждении при Медико-хирургической академии "курсов для образования ученых акушерок", а 1876 г. они стали называться Высшими женскими врачебными курсами. Правда, приказ министра гарантировал только административное руководство и учебную базу, содержаться же курсы должны были на частные пожертвования и плату за обучение. Да и смогли они открыться только благодаря крупным пожертвованиям: например, Л. Л. Родственная (по мужу Шанявская), дочь полковника, приехавшая в Петербург из Сибири учиться, пожертвовала 50 тыс. руб. В пореформенной России пожертвования на дело просвещения рассматривались как форма служения народу и были частым явлением в обстановке общественного подъема59. Немало сил для открытия врачебных курсов приложила и П. Н. Тарновская, дочь президента Медико-хирургической академии Н. И. Козлова. Женщинам повезло и в том, что военное министерство возглавлял тогда либерал Д. А. Милютин.

Открытие долгожданных курсов затягивалось. Административные неурядицы, нетерпение и взволнованное ожидание исхода со стороны поступающих женщин - все это ярко описано Анной Шабановой, 20-летней "абитуриенткой", в письме Е. С. Некрасовой: "Все ходят во тьме, и интересующий нас вопрос покрыт непроницаемым мраком. В Академии ничего нельзя добиться и никто ничего не знает, и готовящиеся готовятся наобум. Даже неизвестно, кто будет экзаменовать, предполагают, что учителя. Вообще знакомые мои женщины готовятся довольно поверхностно, а между тем я слышала от частного лица, что "там" желают провалить женщин, чтобы этим доказать несостоятельность их стремлений... Просьб подано около 400 теперь уже, а вакансий-70". Автор письма, не желая рисковать, поехала в Гельсингфорс, где, любезно принятая профессурой, без всяких экзаменов стала студенткой университета.

Второе ее письмо было уже оттуда: "С одной стороны, рада, что Вы поступили, дорогая Варвара Степановна, а с другой - досадно, что не пойдем вместе. Завидую Вам как товарищу, но только. Относительно занятий еще мы посмотрим. У меня идет все пока очень хорошо. По-прежнему с 9-21/2 в лаборатории, от 5-7 два раза в неделю лекции по химии, остальные вечера ко мне приходит учитель гимназии и я прохожу с ним физику и повторяю алгебру и тригонометрию. В химии я кончила качественный анализ и начинаю количественный, после чего перейду к органической. Химию Вы, конечно, не пройдете так полно на Ваших курсах, как я здесь, а у меня всегда была главная мысль - запастись, прежде всего, хорошим запасом сведений по химии. Пройду здесь хорошо химию и физику и на будущий год к Вам. А то скука мне здесь, так завидно Вам - Вы в России, дома, а главное имеете товарищей.

Правда, профессора и студенты ко мне очень благоволят и оберегают как свое единственное детище, но "рвется душа моя не к ним". И это имеет свою хорошую сторону; меньше общества, меньше отвлечений от работы,-зато и меньше освежения мозгу? Химией я занимаюсь с увлечением, математику повторяю с удовольствием, а физику прохожу "по обязанности". И одна я одинешенька между студентами... Знакомств я не завожу - не стоит. Шведы (финны) - скучны, немцы - глупы, а русские так пусты, что стыд и срам"60

Какой колоритный документ эпохи! Во-первых, стиль, обращение: "Вы", "Варвара Степановна", а писала-то 20-летняя девушка своей ровеснице! И содержание письма: деловитость, сухость - одним словом, базаровский рационализм. Зато сколько информации: какие предметы изучает и каковы взаимоотношения с профессорами и студентами, условия жизни в Гельсингфорсе (эти описания опущены при цитировании). И чисто мужское чувство товарищества, и почти фанатическая одержимость (хорошо, что мало отвлечений от работы!)-все так характерно для поколения нигилисток. Сразу приходит на память характеристика русской девушки-студентки А. И. Герценом, который с обычной провидческой чуткостью раньше многих своих современников понял новое явление российской действительности: "Девушка-студент, барышня-бурш ничего не имеет общего с барынями-Травиатами.

Вакханки поседели, оплешивели, состарились и отступили, а студенты заняли их место, еще не вступивши в совершеннолетие..." "Эта фаланга,- считал великий мыслитель и революционер,- сама революция, суровая в семнадцать лет... Огонь глаз смягчен очками, чтоб дать волю одному свету ума..."61

Анна Николаевна Шабанова (1848-1932 гг.)- одна из таких девушек. Ее имя можно найти в списках первого выпуска Женских врачебных курсов в Петербурге. Она родилась в дворянской семье в Смоленской губернии. Тяга к знаниям привела ее в Москву. Здесь же в 18 лет она привлекалась к дознанию в связи с покушением Д. Каракозова: ей вменялось в вину участие в обществе взаимного вспомоществования, не разрешенного властями. Шабанову выслали на родину.

В начале 70-х годов Анна Николаевна в Петербурге, среди слушательниц женских курсов. Отличавшаяся "замечательной энергией и практической находчивостью", "не имея ни копейки за душой"62, два года училась она в университете в Гельсингфорсе. Шабанова в Петербурге стала известным детским врачом и еще более известной деятельницей женского движения. В 1897 г. ее выбрали председателем петербургского Женского клуба, через 15 лет она стала почетным вице-председателем Международного союза женщин, а в 1916 г.- основательницей Всероссийского женского союза.

В 1927 г. в журнале "Огонек" в одном ряду с портретами других выдающихся женщин России был помещен портрет А. Н. Шабановой, ей же была посвящена и статья под названием "Первая женщина-врач". Свой рассказ о нелегкой жизни, о том, с каким трудом ей удалось стать практикующим врачом, о заслуженном всеобщем признании и уважении (она продолжала работать и при Советской власти) Анна Николаевна закончила такими словами: "Под конец своей долгой жизни я не считаю особенной заслугой, что, лишенная радостей и обязанностей семьи, могла отдать свои силы научной и общественной работе"63. Ей, как и многим ее современницам, пришлось сделать выбор между семьей и служением обществу...

Докторские звания давались женщинам с большим трудом. У них не было достаточных знаний, навыков, привычки учиться. Многие сильно нуждались, особенно те, что приехали из провинции, а такие как раз преобладали.

Но и здесь, как и в решении многих проблем женского образования, дело спасла общественная инициатива. М. В. Трубникова и А. П. Философова, едва врачебные курсы открылись, создали комитет для организации материальной поддержки