курсисток-медичек. И хотя власти противодействовали, видя в этом подрыв своего авторитета, частные пожертвования, безвозмездный труд энтузиастов, концерты и лотереи не прекращались.

Ф. М. Достоевский, вообще-то не очень жаловавший эмансипированных женщин, в письме от 9 апреля 1876 г. почти восторженно описал X. Д. Алчевской встречу с курсистками-медичками: "Вдруг, третьего дня, утром, входят ко мне две девицы, обе лет по 20. Входят и говорят: "Мы хотели с Вами познакомиться еще с поста..." Они рассказали, что они студентки Медицинской академии, что их там женщин уже до 500 и что они "вступили в академию, чтоб получить высшее образование и приносить потом пользу". Этого типа новых девиц я не встречал (старых же нигилисток знаю множество, знаком лично и хорошо изучил). Верите ли, что редко я провел лучше время, как те два часа с этими девицами. Что за простота, натуральность, свежесть чувства, чистота ума и сердца, самая искренняя серьезность и самая искренняя веселость!"64

Столь разные люди и мыслители, как Герцен и Достоевский, сошлись на том, что "новых девиц" отличает "самая искренняя серьезность". Именно она способствовала тому, что первый женский университет в России был, в конце концов, создан. 

Победа: женский университет открыт! 

20 сентября 1878 г. в Петербурге в торжественной обстановке открылись Высшие женские курсы, вошедшие в историю под названием Бестужевских (по имени их основателя, известного историка профессора К. Н. Бестужева-Рюмина). Наконец-то после десятилетий упорной борьбы, бюрократической волокиты, прошений и отказов, запросов и обсуждений свершилось то, к чему упорно стремились передовые женщины России, поддержанные лучшей частью интеллигенции. Успеху движения способствовала и общая обстановка в стране: бунтовала не только интеллигенция, наряду с революционными выступлениями народников поднималась волна рабочих стачек. Самодержавие переживало кризис65.

Необходимы были уступки прогрессивной общественности. Одной из них и стало открытие Бестужевских курсов.

Власти активно противодействовали прогрессу. И когда в сентябре 1873 г. учреждали комиссию для выработки устава высших женских учебных заведений, даже тогда по устойчивой российской традиции не пригласили людей, кровно заинтересованных в деле: учредителей Владимирских курсов или профессуру, читавшую там лекций. Зато возглавил комиссию И. Д. Делянов, уже известный как гонитель просвещения, "звездный час" которого наступил в 1882 г., когда он занял пост министра народного просвещения. Однако и в этом вопросе, как прежде, успех дела предрешила общественная инициатива. Полны активности были лидеры женского движения 60-х годов: Н. В. Стасова, А. П. Философова, хотя из их рядов вышла, тяжело заболев, М. В. Трубникова. Философова возглавила первый комитет "Общества для доставления средств высшим женским курсам", который изыскивал деньги различными способами: собирал членские взносы с членов общества, устраивал книжные базары, лотереи, публичные лекции популярных профессоров, концерты с участием П. А. Стрепетовой, М. Г. Савиной, В. Ф. Комиссаржевской, Ф. И. Шаляпина, Л. В. Собинова, Н. Н. Фигнера и др. Товарищем председателя комитета, А. П. Философовой, состояла О. Н. Рукавишникова, В. П. Тарновская 25 лет была его казначеем, А. Н. Анненская - секретарем66. Благодаря их усилиям, Бестужевские курсы могли нормально функционировать (субсидия от казны, выплачивавшаяся с 1879 г. в сумме трех тыс. руб.67, ни в коей мере проблемы не решала) и через шесть лет кочевой жизни даже приобрести собственное здание. Преподававший на курсах И. М. Сеченов справедливо считал их назидательным примером того, что могла бы сделать в России частная инициатива, если бы ей давали простор68.

Распорядительницей Бестужевских курсов была Н. В. Стасова. Когда после смерти сестры В. Б. Стасов собирал воспоминания о ней ее соратниц, Е. И. Конради, человек, как уже отмечалось, резкий и нелицеприятный, написала: "Целые 10 лет она, женщина пожилая и достаточная, не имевшая надобности работать из-за денег, да и не получавшая за свой каторжный труд ни копейки (вернее, она своего прикладывала), изо дня в день и из года в год несла обузу этого мелочного неблагодарного "распорядительства""69.

На курсах работали три отделения: словесно-историческое, физико-математическое и специально-математическое. Первоначально установленный в три года срок обучения был продлен до четырех лет. В число слушательниц зачислялись женщины с аттестатами об окончании гимназии, института или другого среднего учебного заведения, дававшего право на звание домашней учительницы. Кроме лекций по всем предметам проводились практические занятия, для которых курсы располагали учебными кабинетами. Имелась библиотека. Занятия закапчивались ежегодными экзаменами, которые принимал педагогический совет во главе с К. Н. Бестужевым-Рюминым.

Список профессоров, среди которых были такие выдающиеся ученые, как Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов, Д. Н. Овсянико-Куликовский, О. Ф. Миллер, и другие, а также воспоминания слушательниц и преподавателей дают основания считать, что уровень преподавания на курсах приближался к университетскому. Так, И. М. Сеченов позднее писал: "Что это был университет, доказательством служит систематичность 4-х летнего курса, читавшегося профессорами, доцентами университета и даже некоторыми академиками. Я читал на курсах то же самое, и в том же объеме, что в университете, и, экзаменуя ежегодно и там и здесь из прочитанного, находил в результате, что один год экзаменуются лучше студенты, а другой - студентки. Помню даже, что за все мое более чем 40-летнее профессорство самый лучший экзамен держала у меня студентка, а не студент". Сеченов наблюдал, что "студентки учились прямо-таки с увлечением". "Да и могло ли быть иначе,- считал профессор,- немногие шли туда от скуки или из моды, а большинство стремилось сознательно и бескорыстно к образованию как высшему благу-говорю "бескорыстно" потому, что оно не давало тогда курсисткам никаких прав, а впоследствии даже лишало их таковых"70.

Действительно, Бестужевские курсы не давали прав на преподавание. И больше того, поскольку, окончив курсы, бестужевки для получения работы пользовались своими аттестатами средних учебных заведений, петербургский обер-полицмейстер Грессер на все их аттестаты ставил печать, в которой значилось, что обладательницы - курсистки. Тогда же было отдано распоряжение не допускать к учительской работе женщин с "мечеными" аттестатами. Все это проделывалось в связи с "неблагонадежностью" бестужевок, находившихся на подозрении у властей.

Многие из женщин дорогой ценой оплачивали высшее образование. Об этом не раз писала М. К. Цебрикова: "Эти сырые и холодные углы, где набиваются по три, по четыре слушательницы, нередко одна постель на троих, которой пользуются по очереди; этот, в трескучий мороз, плед поверх пальто, подбитого ветерком; эти обеды грошовых кухмистерских, а зачастую колбаса с черствым хлебом и чаем; эти бессонные ночи над оплачиваемой грошами перепиской вместо отдыха"71.

Однако энтузиазм не всегда искупал и компенсировал слабую подготовленность многих женщин. С 1878 по