Так прошел час. Солнце коснулось крыш, наползающий вечер растянул длинные тени. С моря повеяло холодом и сыростью. Кутаясь в плащ, подаренный ему Беляевым, Денис вышел к полуразрушенным строениям порта, остановился у причала и смотрел на транспорт, пришедший, наверное, совсем недавно. На его палубе громоздились деревянные короба с консервами и металлические бочки. Краны переносили на причал коровьи туши и бумажные тюки с крупами, сложенные в грузовые сетки. Их тут же грузили на телеги и тащили к баракам, уцелевшим неподалеку. Впритык к ним стояли жилые дома, образовав обширный замкнутый двор. Из арки, соединяющей здания, на улицу выходила длинная людская очередь.

Денис, уже потеряв всякую надежду найти Ирму, увидел место, где мог ее встретить, и почувствовал волнение. Сюда наверняка пришла большая часть горожан. Он искал ее среди кварталов, а нужно было сразу идти в порт. Это же так логично! Продовольствие поступает в город морским путем, а значит, и раздавать его должны поблизости, не тратя время на перевозку и вылеживание на складах.

Люди медленно двигались к раскрытому настежь окну квартиры, расположенной на первом этаже. Они по очереди поднимались на деревянную ступеньку, подавали карточку немцу в белом колпаке, терпеливо ждали, пока он записывал их в лист, и отходили уже со счастливым лицом, прижимая к груди вожделенные продукты. Рядом с раздатчиком для порядка стоял автоматчик, но это было излишне, потому что никто не собирался бросаться на продовольствие и заниматься грабежом. Люди стояли притихшие и поникшие.

Денис медленно двинулся вдоль длинной очереди, всматриваясь в лица, надеясь увидеть Ирму. Люди хмуро косились на него, но молчали. Ближе к окну человеческий ряд уплотнялся, горожане жались друг к другу, чтобы, не дай бог, никто не посмел вклиниться в очередь. Ирмы здесь не было. Немец на раздаче заполнил до конца очередной лист и наколол его на гвоздь у окна. Он прижал локтем следующую бумажку, подозвал очередного жителя, достал из-под подоконника буханку черного хлеба и разрезал ее надвое.

На гвозде висела уже внушительная стопка исписанных листков. Денис пробежался взглядом по диковинным, режущим слух немецким фамилиям. Немец на раздаче писал их печатными буквами, четким каллиграфическим почерком, поэтому даже для Дениса не составило труда разобраться в тонкостях чуждой азбуки. Штерны, Навотны, Мюллеры, Зиберы! Он дотянулся до листа, приподнял его за край и пробежался снизу вверх по Дитрихам, Эльзам, Гансам и Евам, уже рябившим в глазах. Ирмы среди немок практически отсутствовали, потому ему сразу бросилось в глаза знакомое имя.

Он замер, напряг глаза и попытался еще раз прочитать фамилию и имя, оказавшиеся самыми верхними на листе. Ошибки быть не могло. Химическим карандашом вдавленными в бумагу буквами четко было прописано: Ирма Гайлитишь. Денис взволнованно выдохнул и огляделся вокруг. Она должна быть где-то рядом. Всего два листа назад! Это минут пятнадцать, от силы двадцать!

Он растолкал очередь и бросился со двора. Улица пересекалась с другой, весьма узкой. Та, в свою очередь, скрещивалась с совсем крохотным проходом между стенами домов, подползшими друг к другу. И куда из них бежать, у Дениса не было ни малейшего представления.

«Так! — Он остановился, схватился за виски и попытался привести мысли в порядок. — Всего двадцать минут! С грузом в руках, хрупкая девушка, она не могла далеко уйти! Эта улица хорошо просматривается, и на ней Ирмы нет. Нужно искать по дворам!»

Денис перепрыгнул через каменную трубу, рухнувшую с крыши, и бросился в переулок. Из дома выглянул испуганный старый немец, хлопнул дверью и торопливо щелкнул замком. Очевидно, бегущий человек вызывал здесь тревогу, а то и панику, но Денису на это было наплевать. Он пробежал насквозь короткий квартал и снова оказался в порту. Транспорт все еще разгружали. Рядом борт о борт к нему прижался торпедный катер, и матросы по трапу взбирались на высокий борт, чтобы перейти палубу парохода и оказаться на причале. Повсюду виднелись черные морские бушлаты. Не обращая на них внимания, Денис искал людей в гражданском. Грузчики в серых робах, медленно бредущие рабочие в телогрейках, редкие женщины с накинутыми на голову шалями — все не то!

И тут он увидел ее. Хрупкая фигура Ирмы то появлялась, то исчезала за портовыми домиками. Затем девушка надолго пропала за бухтой кабеля, и Денис бросился наперерез, гадая, где она сейчас может появиться.

Все то же длинное платье до пят. Короткая заячья шубка едва прикрывает талию. Сверху на воротник рассыпались длинные черные волосы. Ирма шла не спеша, останавливалась, перекладывала сумку из одной руки в другую, делала двадцать шагов и снова замирала.

— Ирма!

Денис запыхался и остановился позади, боясь ошибиться.

— Ты?! — не сдержавшись, она вскрикнула и прикрыла ладонью рот, понимая, что заговорила по-русски. — Ты что здесь делаешь? — приглушенно зашептала девушка, в страхе оглядываясь вокруг.

— Я искал тебя.

— Ты здесь из-за меня? Ты искал меня? Тебя могут схватить! Ты рискуешь ради того, чтобы увидеться со мной?

Денис уже хотел было начать рассказ о своих мытарствах во времени, об Иване Степановиче, Сколково, генераторе и малопонятной теории относительности Эйнштейна, но вдруг понял, что все это сейчас прозвучит неуклюже и нелепо. И все это лишнее и совершенно теперь ненужное. Разве не думал он о ней сегодня утром, как только появился здесь и ехал в кузове полуторки? Разве не хотел найти ее, когда они с Беляевым побирались через лес? Возможно, его слова будут полуправдой, но далеко не ложью.

Поэтому Денис потупил взгляд и еле выдавил:

— Да.

Затем он увидел слезы на глазах Ирмы и смутился еще больше. А она вдруг сорвалась, уткнулась ему в грудь и заголосила навзрыд.

— Ну-ну, успокойся. — Денис обнял ее за плечи и повел в сторону, подальше от любопытных глаз. — Тише, тише.

— Папа погиб, — прошептала Ирма, попыталась успокоиться, но зашлась в новом приступе плача.

Денис гладил ее по голове, кутая в широкие полы плаща.

Ирма вздохнула, утерла слезы, отстранилась и сказала:

— Я сегодня узнала. Накрыло всех, кто там работал. Мне господин Бальцер рассказал. Он специально в полицию ходил, чтобы узнать.

— Мне очень жаль, — Денис оглянулся.

Их разговор на русском мог привлечь ненужное внимание, но вокруг никого не было. Тогда он прекратил шептать и участливо произнес уже чуть погромче:

— Поверь, я тебе сочувствую. Мне действительно тебя очень жаль.

— Сегодня первое апреля, пасхальное воскресенье. Я проснулась в ожидании чуда или хотя бы хороших новостей. Думала, Бог увидит мои слезы и папа найдется. А потом пришли Бальцеры и рассказали…

Ирма всхлипнула, и Денис понял, что она сейчас опять зарыдает.

— Смотри! Это тебе передал пасхальный заяц.

Он достал оставшийся «Сникерс».

— Что это? — Девушка удивленно посмотрела на синюю блестящую обертку.