С флорой и фауной более-менее ясно. Осталось вообразить прародителей – мифологическую пару, давшую жизнь двум русским братьям: Каину и Авелю.

За оградой что-то шевелится. Она всматривается: кот. Не иначе кастрат. Нормального так не раскормишь… Животное поворачивает голову. В глаза бросается странное несоответствие: огромное туловище, но мелкие черты лица. «В смысле, конечно, морды. Да, прародители… Адам в посконной рубахе? Ева в сарафане? Хоть русские, хоть нерусские – в раю они голые. Одет только бог».

Она переводит взгляд на среднюю створку: сад земных наслаждений.

«Неужели вот эти заборы, участки, дачные домики, грядки, парники, укрытые рваной пленкой?.. У нас свои наслаждения. То, что для других – картина ада, для нас – нормальная жизнь. Весь этот бред со сперминами и горошинами, врагами и отравленными стрелами, секретарями парткомов и передовыми рабочими… Русские души, терзающие друг друга – под присмотром их создателя и отца. Который вечно висит на заднем плане – наш собственный Человек-дерево, губящий и соблазняющий души. Из земли торчат обрубки, но корни уходят в самую глубину. Будто не было ни Адама, ни Евы. Будто для нас – иной замысел: жизнь, берущая начало от Каина и Авеля – двух русских братьев: один – жертва, а другой…

С веранды доносится бульканье. Она бежит, срывает крышку: закипевшая вода бьет ключом.

«Все это в прошлом. Во всяком случае, я – ни при чем. Я русская, но разве я кого-нибудь терзала? Наоборот, если могла, всегда старалась помочь, – стягивая рубашку через голову, она идет в комнату. – Мои родители – тоже. Если отец кого и мучил – сам себя… Что еще? Да, полотенце».

Все-таки приятно походить нагишом. Сто лет себе не позволяла. Дома всегда кто-нибудь: Наташа, Василий Петрович – не очень-то разгуляешься. А потом… В Репине всюду зеркала. Уже не в том возрасте, чтобы радоваться, глядя на свое отражение.

Она роется в косметичке: дезодорант, шампунь, кондиционер… Спохватывается: мыло. Вечером ополаскивалась, оставила под краном. Придется сходить. Надо что-то накинуть… Она приоткрывает дверь: до крана рукой подать, всего несколько шагов.

«А вдруг кто-нибудь?.. Да кому здесь! Кот, и тот… – привстав на цыпочки, смотрит за калитку. – Смылся восвояси. – На всякий случай оглядывает окна, выходящие на ее сторону. Когда-то давно этот мальчик, сын соседей, за ней подсматривал. Будто что-то щекочет, соблазняет, подталкивает. – Смотрит – и пусть смотрит».

Она выходит на крыльцо: спускается спокойно и неторопливо. «Ничего! – хихикает про себя. – Не маленький. Небось, не ослепнет!»

Туда и обратно: на самом деле какая-то минута, но она чувствует легкость, будто помолодела на двадцать лет.

Ставит таз на табуретку, наливает: сперва кипяток, потом холодную. Еще одно земное наслаждение – горячая вода! —

* * *

Он карабкается по лестнице. Взойдя на чердак, выдыхает: «Уф!»

Пишущая машинка проглядела все глаза, дожидаясь своего друга и соратника по работе. «Сейчас, сейчас…» – на ходу приласкав каретку, он подходит к окну. Отсюда соседский двор не виден. Но, конечно, она там. Ее присутствие выдает машина, стоящая у калитки.

Впереди, за деревьями, мелькает что-то пестрое. По тропинке, держась за руки, идут мальчик и девочка. Девочка – в коротком платьице, открывающем стройные ножки. Совсем дети, обоим лет по четырнадцать. Мальчик останавливается у чурбака, оглядывает траву, будто что-то ищет. Девочка садится на корточки. «Неужели они?..» – он всматривается в лица детей, разбивших фарфоровую балеринку.

Девочка поднимает с земли осколок. Издалека он похож на кусочек мыла.

Острым краем царапает чурбак – по распилу, по годовым кольцам. Скорей всего, пишет свое имя. Протягивает осколок мальчику. Тот мотает головой. Девочка надувает губки. Еще одна попытка. Мальчик отворачивается. На его лице написано решительное «нет».

Он чувствует зависть: этот мальчик настоял на своем, не стал ничего подписывать. Вообще говоря, странно – дети любят оставлять имена. В своем роде животный инстинкт: подписать – значит пометить территорию. Дети – узурпаторы. В этом лесу мальчик – он. Ему хочется прогнать, крикнуть: «Это наша территория! Просто мы не догадались пометить…»

Из леса выбегает щенок, тычется в голые коленки. Девочка смеется, встает на ноги. Щенок устремляется вперед – уверенно, как охотничья собака, взявшая свежий след. Подбежав к яме, лает отрывисто и громко. Мальчик и девочка проходят мимо. Он ждет, когда они уйдут подальше от опасного места. Яма – местная нарака, ничего не стоит угодить…

Детские фигурки уменьшаются – их уже почти не видно. Щенок бежит за ними, теряясь в густой траве.

В детстве он тоже мечтал о собаке. Однажды нашел щенка: еще слепого, в коробке из-под обуви. Кто-то снес на помойку. До сих пор помнит это счастье, когда тащил домой: щенок, которого он спас от смерти, станет его верным другом. «Нет. Категорически – нет. С помойки, скорее всего блохастый». Сколько ни упрашивал, заставили снести обратно. В те времена еще не строили дачу, иначе он нашел бы аргумент: а вы? Разве вы сами не носите с помойки?

Он жмурится, на мгновение погружаясь во тьму – в мир слепого щенка.

На другой день специально ходил к помойным бакам. Щенок исчез вместе с коробкой. «Вот и хорошо, – мать варила обед, резала сырое мясо. – Значит, кто-то взял».

Почему он поверил и утешился? А что, если именно тогда?.. Не настоял на своем. Предал верного друга. С этого все и началось… «Господи, что?! – он ходит по душному чердаку. – Что может начаться с щенка!»

– Хватит! – В конце концов, он должен работать.

Машинка поблескивает клавишами. Радостно, как верная жена, о которой наконец-то вспомнили. Потерев руки, он вставляет чистый лист. Крыша уже успела раскалиться. На чердаке нечем дышать. Впору позавидовать пришельцам, чье снаряжение предусматривает аппараты искусственного дыхания. Астронавты не зависят ни от духоты, ни от химического состава атмосферы. Стоит задвинуть лючок гермошлема, и в легкие хлынет чистейший прохладный воздух или как уж он там называется – на их планете.

Готовясь к предстоящей посадке, капитан напоминает членам команды основные правила. На корабле остается дежурная группа. Ее командир имеет приказ: в случае форс-мажорных обстоятельств немедленно взлетать, не дожидаясь тех, кто оказался в безвыходной ситуации. Так гласит «Правило разумного выбора». В Своде Правил этот пункт стоит первым.

Капитан еще помнит времена, когда вокруг этого пункта ломались копья. В настоящее время спор потерял былую актуальность. Не в последнюю очередь потому, что единственный случай такого рода произошел много лет назад. Тогда из экспедиции вернулись два члена команды. Остальные погибли. На начальной стадии расследования эти двое давали противоречивые показания, сходясь лишь в одном: командир корабля, возглавлявший группу разведки, приказал взлетать. Его приказ они расслышали ясно. Потом связь оборвалась.