— Да это не с ним, — сказал кто-то в зале. — Это с тобой что?

После этой реплики все, как по команде, поднялись со своих мест и потянулись к выходу, осторожно обходя Просвирина, словно боялись заразиться какой-то неведомой болезнью.

Просвирин шел по улице, насвистывая арию из «Летучей мыши». Несмотря на то что немного ныл расквашенный нос, настроение у него было замечательное. Он улыбался, и ему казалось, что весь мир улыбается ему в ответ. И прозрачные окна домов, и первые пожухлые осенние листья на тротуаре, и растрепанные объявления па фонарных столбах. Даже бродячие собаки, и те, казалось, дружелюбно подмигивали Просвирину. Давно не испытывал он такой душевной гармонии с окружающим миром. А может, вообще никогда? Единственное, что смущало учителя, это реакция встречных прохожих. Большинство проходило мимо совершенно спокойно, но некоторые смотрели настороженно и даже опасливо. И никакой дружелюбности в их взглядах не было. Были и такие, которые, завидев Просвирина, замирали в растерянности, словно мучительно соображали, не надо ли им что-то предпринять. Были и такие, которые, наоборот, отводили взгляд, ежились и ускоряли шаг. А некоторые, например, продолжали идти привычным шагом, но при этом впивались глазами в Алексея с таким напряженным недоверием, словно ожидали от него какой-нибудь неожиданной пакости.

— Да, вот нос разбили, — улыбнулся Просвирин одному из таких любопытных. Тот испуганно опустил глаза и почему-то споткнулся.

«Странно», — мысленно хмыкнул учитель. Реакция людей его немного огорчила, но настроения не испортила. В душе у него было покойно и светло. Как после хорошей книги. Просвирин очень любил читать. И даже собрал неплохую библиотеку. Вероятно, лучшую в городе. Что, впрочем, было сделать несложно, учитывая крошечность Фадеевска и низкий культурный уровень его жителей.

Как на крыльях, вбежал Просвирин в подъезд своего дома, взлетел по стертым ступенькам на третий этаж и достал из кармана ключ. Сунул в замочную скважину, но… ключ почему-то не поворачивался. Просвирин стал двигать ключом взад-вперед, надеясь поймать нужный зазор, но безрезультатно.

— Что за ерунда? — пробормотал он растерянно. Затем еще раз несколько раз подергал ключом, а после нажал на звонок. Из-за двери донеслось знакомое чириканье звонка.

— Оля! — крикнул Алексей, прижавшись губами к проему. — Это я! Вы дома?

Возникла длинная пауза. Просвирин несколько раз стукнул кулаком в дверь.

— Оля! Это я!

— Слышу, — раздался глухой голос жены.

— Если слышишь, так открой! Что у нас с замком?

— Я его сменила, — так же глухо ответила жена.

— Как сменила? — растерялся Просвирин. — Зачем сменила?

— Чтобы ты не вошел.

Просвирин почувствовал, что в голове у него что-то щелкнуло и выключилось. Логика в словах жены была, и логика, можно сказать, железная — действительно, после смены замка в квартиру ему было не попасть. Однако это была какая-то безумная логика. Она требовала пояснений и комментариев.

— А почему ты не хочешь, чтобы я вошел в квартиру? — выдавил Просвирин, чувствуя абсурд собственного вопроса.

— Потому что ты — маньяк и убийца.

«Сошла с ума, — мысленно охнул учитель. — Хотя с чего вдруг? С утра вроде, была нормальная».

Больше всего он испугался за Полинку — не дай бог жена с ней что-то сделает.

— Оля! — с укором сказал он, но замолчал, не зная, что говорить дальше.

— Тридцать пять лет Оля, — мрачно заметила жена и тоже замолчала.

Просвирин попытался собрать разбегающиеся мысли. «Маньяк и убийца… гммм… и кого это интересно я убил? А! Ну конечно. Я убил ее лучшие годы! Как я сразу-то не догадался? Значит, просто под настроение попал».

— Оля, открой дверь! — уже более решительно сказал Просвирин, вышло, правда, все равно жалобно и просительно. — Или хотя бы скажи, что на тебя нашло. Я, может, тебя обидел как-то? И потом… я хочу Полину увидеть!

Последнюю фразу он попытался сказать ультимативным тоном. Но вышло опять как-то капризно. Почему-то именно эта реплика вызвала совершенно неадекватную реакцию со стороны жены.

— А-а-а! — заверещала она. — Не дам дочку! Не дам! Убийца чертов! Людоед! Я тебе глаза выцарапаю! Я милицию вызову! Помогите! Лю-ю-юди!

Просвирин испуганно отпрянул от двери. У них, конечно, бывали ссоры, но до таких истерик они никогда не доходили.

«Точно, рехнулась», — подумал учитель.

Что принято делать в таких случаях, он не знал. Скорую, что ли, вызвать? Он пересек лестничную клетку и позвонил в дверь соседям напротив.

— Кто там? — раздался скрипучий голос Нины Ивановны, пенсионерки, которой Просвирин не раз одалживал деньги.

— Нина Иванна, это сосед ваш, я…

— А-а-а! — закричала та, тяжело дыша. — Пришел, душегуб! Жену с дитем, поди, порешил уже, так теперь за соседей принялся! Помогите, люди добрые! Убивают ни за что ни про что!

— Да спятили вы все, что ли?! — разозлился Просвирин, чувствуя, что теряет контроль, хотя это было ему совсем не свойственно.

— А-а-а! — продолжала хрипеть пенсионерка, как будто ее уже кто-то душил. При этом она угрожающе стучала чем-то в дверь, возможно, собственной головой.

— Черт знает что, — растерянно пробормотал Просвирин и метнулся обратно к двери собственной квартиры. Там он принялся отчаянно давить на звонок.

— Оля! Оля! Да что происходит в конце концов?! Впусти меня немедленно! Я вообще что? Я вообще кто? Я муж или не муж?!

— Не муж, — нисколько не смутившись, сказала жена.

— Как это? — опешил Просвирин.

— Официально муж, — поправилась Ольга. — Но завтра же разведусь. Я с маньяком и убийцей жить не желаю.

— Да кого я убил-то?!

— А вот это тебе лучше знать. Но ждать, покуда ты за меня с дочкой примешься, не желаю!

— Да что за бред вообще?!

На этот вопрос ответа не последовало.

— И вообще, я хочу домой! — добавил после паузы Просвирин. — Пусти меня немедленно!

— Здесь нет твоего дома!

— Что за новости?!

— Это квартира моей бабки, на меня записана, и мы в ней с Полей прописаны. А у тебя есть своя.

— Так я же ее сдаю! Что ж мне, выгнать людей ни с того ни с сего?

— Зачем выгнать? Ты их убить можешь, например. Или как ты обычно от людей избавляешься, а? Отрезаешь им головы… или, может, душишь?

— Ладно, — разозлился Просвирин. — Пусть вы все тут с ума посходили. Дай мне тогда хотя бы зайти и вещи забрать!

— Твои вещи я завтра тебе сама при свидетелях передам. А в квартиру не пущу!

Просвирин вспомнил про самое дорогое, что у него осталось по ту сторону двери.