Судя по гипертрофированному дружелюбию на лицах, все трое были иностранцами.

– Познакомься, Григорий, – сказала Татьяна по-английски. – Это доктор Дебо, а это господин Жюли и господин Нурье. Французская медицинская академия. Шамановский просил, чтобы ты показал им свои методики.

Она подошла на пару шагов и добавила шепотом:

– Гриша, избавь меня от них! Этот маленький меня скоро съест глазами...

– Токтохр Пшенитцын? – улыбнулся толстяк, протягивая руку. – Добри дьен.

Григорий предложил французам одноразовые костюмы и повел их по кабинетам, толкая перед собой столик с приборами. Он проводил процедуры, комментируя их по-английски. Слушатели сдержанно кивали, щелкали фотоаппаратами, водили перьями по экранам карманных компьютеров.

В коридоре произошла шумная встреча с профессором Соломоновым. Оказалось, он знаком с толстым доктором Дебо. Состоялся очень эмоциональный диалог на французском языке. Гриша понял только, что на вечер друзья запланировали встречу в гостиничном ресторане.

Гости посетили пять палат. В шестую Гриша решил их не вести. Там находился какой-то ирландец и всегда присутствовал его охранник. Ничего хорошего не произойдет, если угрюмый детина начнет вертеть французских ученых и хлопать их по карманам. Григорий предложил завершить экскурсию.

Еще с полчаса он сидел с французами в холле и отвечал на вопросы. Более всего их интересовало, нельзя ли приобрести несколько установок для нужд французского здравоохранения.

Гриша ответил, что вопрос с авторскими правами на разработку еще не решен и вообще технология формально находится в стадии испытания. Французы упорствовали, предлагая разные варианты. Гриша согласился лишь на один: в конце осени провести дополнительные испытания во Франции – на базе филиала Медицинской академии в Блуа.

После обеда, закончив плановые процедуры, Григорий отдыхал в кабинете, листая журналы. Именно тогда к нему и заглянул профессор Соломонов.

– Э-э... Григорий, – смущенно проговорил он. – Я должен вам кое-что сказать. Вернее, признаться...

– Что случилось? – удивился Гриша.

– Нет, не случилось. Просто Франсуа – я имею в виду, доктор Дебо... Он сейчас проявил необычный интерес к вашим лазерам.

– Я заметил.

– Да нет... Вы просто не знаете Франсуа. Он – один из самых консервативных специалистов, которых я знаю. И вдруг – такой интерес к новой и почти не опробованной методике...

– И чем мне это грозит?

– Нет, ничем не грозит. Просто сегодня я, как честный человек, обязан снять перед вами шляпу. Нет, не думайте, что я иду на поводу у авторитета. У меня было и свое мнение. Но Франсуа... Его учебники переизданы в пятнадцати странах. Его цитируют в университетах...

– Одним словом, мы больше не будем спорить по поводу излучения? – понял Гриша.

– Да! Вы правы, Григорий. Наверно, я должен даже извиниться.

– Ну, это ни к чему, – рассмеялся Гриша. – Вы мне не мешали.

– Не скажите. Недоверие – это уже помеха. Надеюсь, вы дадите мне шанс оправдаться. Будет время – угощу вас в каком-нибудь заманчивом местечке. Обещаю, вам это понравится.

– Заранее благодарен, – сказал Григорий, хотя плохо представлял, чем им заниматься в ресторане, если и так каждый день видятся на работе.

Он вдруг вспомнил про приглашение, которое по-прежнему лежало между страницами перекидного календаря. Вытащил открытку, развернул. «Городская администрация и Горздравотдел приглашают Вас...» Это было куда интереснее ресторанных посиделок с начальством: появиться наконец среди своих, узнать новости, рассказать о себе.

Приглашение было на двоих. Гриша уже решил, кого бы он хотел видеть с собой на празднике. Он не знал только, будет ли это желание взаимным.

Он встал, начал ходить по кабинету. Казалось бы, чего проще – взять трубку, сказать несколько совершенно обычных слов... Но почему-то на деле все выглядело не так просто. Что-то мешало остановиться наконец у телефона и набрать номер.

«Как школьник...» – с досадой подумал Григорий.

Он еще долго ходил взад-вперед, садился за стол, снимал трубку, потом опять вставал и начинал мерить кабинет шагами.

И, только устав от этой бесцельной ходьбы, измучив себя раздумьями и возненавидев за нерешительность, он собрал наконец всю свою волю в кулак и набрал номер.

– Алло, Светлана? Это Григорий. Помните?..

* * *

– Вот они стоят, – сказал Кича, останавливая машину через дорогу от обменного пункта. – В серой рубахе – Сохатый, видишь его?

– Вижу, – сказал Ганс. – Его первым вырубать?

– Как получится. Вообще, наглухо вырубать не обязательно. Гена-банкир просил только пугнуть.

Геной-банкиром Кича называл приятеля и партнера Мустафы. Он только недавно открыл здесь обменник, и валютчики тут же облюбовали его для себя. Перехватывали клиентов, мешали кассе нормально работать и давать объем.

– Ты все понял? Не перепутаешь?

– А чего тут путать?

– Ладно, иди к ребятам.

Ганс выбрался из машины и перебрался в другую, полную резких, нетерпеливых и сильных бойцов из молодняка.

– Ну?! – воскликнул Шиза – порывистый парень с рыжими всклокоченными волосами.

– Бросайте сигареты – разувайте гляделки, – ответил Ганс. – Сейчас все будет.

– Их больше, – заметил Кот, повернув к Гансу свое угреватое, грубое, как заношенный башмак, лицо.

– Зато мы веселее. Ладно, ша, начинается представление.

Кича переехал на противоположную сторону улицы и не спеша приблизился к менялам. Поздоровался за руку с Сохатым, перекинулся с ним парой слов.

– Говорит, что им здесь не работать, – прокомментировал Ганс. – Напоминает. Они с этим пацаном знакомы – раньше вместе вот так стояли.

– Ну и что, – проговорил из-за руля Шах. – Думает, они прямо так и уйдут?

– Уйдут не уйдут, а без звонка долбить не положено. Надо все по понятиям делать.

Кича тем временем направился обратно к машине.

– Подкатывай, – скомандовал Ганс. – Только спокойно, без скрипа.

Он первым вышел и направился к обменнику. Кто-то из менял встал у него на пути.

– Сдаешь доллары, парень?

– Ага, щас сдам, – сказал Ганс и с ходу врезал валютчику между ног. Тот вскрикнул и согнулся, присев на корточки. Его приятели на мгновение оцепенели, но затем очухались и бросились к Гансу. И в тот же момент их встретили ураганом ударов ребята из бригады.

Особого шума не было. Только слышалось, как бьются о челюсти костяшки пальцев, как вскрикивают пострадавшие, как проскакивают между ударами негромкие, но яростные ругательства.