В комнате воцарилась тишина. Одри была права. И хотя до сих пор она не произнесла ни слова, но все время кипела от ярости, это было видно. Как и все остальные, моя мать искала, кого объявить виновным. Она не защищала меня, а просто хотела вонзить нож в невестку. Люси предложила посадить Майкла в сушильню. Единственную комнату, откуда он не мог сбежать. Я сокрушался, что брат оказался там из-за меня, но на самом деле его засадила туда Люси. Вот почему она бросала обвинения всем подряд – чувствовала свою вину.

София шепнула что-то Кроуфорду, тот разблокировал свой телефон и передал ей. Она подошла и присела на корточки перед Люси, чтобы показать ей экран.

– Думаю, ты еще не видела этого, – сказала София очень мягким и спокойным голосом. – Знаю, то, что я говорю, звучит безумно. Но если бы ты видела… – Она позволила картинке завершить объяснение. – Здесь есть убийца. Этот человек умер не от переохлаждения.

Кровь отлила от лица Люси. Ненависть отхлынула от него, как разбегающиеся по углам кладовки тараканы, когда кто-то открыл дверь и внутрь упал свет. Люси подняла глаза от экрана, и вид у нее был совершенно ошарашенный, будто она не помнила, где находится и кто с ней рядом. Похмелье после злости, так мы с Эрин называли это состояние: когда ты яростно споришь из-за ерунды и в холодном свете утра понимаешь, что выглядел просто глупо. Такой в тот момент была и Люси. Смущенной и пристыженной.

– Это человек, которого нашли на склоне? – прошептала она.

Теперь ей стало ясно то, о чем все мы могли судить по черному лицу Зеленых Ботинок: этот человек умер странной, неестественной смертью. Что усугубляло вину Люси, которая, предложив запереть Майкла в комнате, откуда не было выхода, просто выложила его убийце на блюде.

София кивнула. Я понимал, что она пытается утешить Люси, а не предъявить ей обвинение, демонстрируя факты. Но это не сработало. Люси видела только свою вину.

– Я не могу больше здесь оставаться. – Она встала. – Простите, Эрнест, Эрин, за то, что я вам сказала… Все простите меня. – Люси вышла из бара.

Никто не попытался остановить ее. Кроуфорд без особого энтузиазма погнался было за ней, крикнул ей вслед, чтобы она вернулась, но Люси отмахнулась от него, бросив в ответ что-то едкое, до меня донеслись слова: «Вы же тут босс», явно намекавшие на то, что это не так. Остальные заглядывали в дверной проем, желая удостовериться, что Люси идет не в сторону сушильни, где все еще лежал Майкл, так, на всякий случай. Она, тяжело ступая, пошла вверх по лестнице, вероятно в библиотеку. Или на крышу – ловить связь. Не курить. Мы с вами уже знаем, что последнюю сигарету она уже прикончила.

– София, мой сын мертв, и я хочу знать почему, – мягко сказала Одри, когда Люси ушла. Это были самые спокойные слова, которые она произнесла за выходные, поэтому собравшиеся в баре отнеслись к ним с особым вниманием. – Мы все расстроены, и каждый из нас готов кого-нибудь обвинить. – (Я не уверен, действительно взгляд матери скользнул по мне или мне это только показалось.) – Но чем больше информации мы получим, тем лучше. – Она сделала вдох, собралась. – Потому что я хотела бы выяснить, кто это сделал. И если этот человек здесь, то с удовольствием отомстила бы ему. – Нет, ее тон не был спокойным, это был лед. – Так не соизволишь ли ты объяснить некоторым из нас, каким образом воздуходувка и мешок с углем могут кого-то убить?

– Вообще-то, мешок с пеплом, а не с углем. Пепел состоит из мелких хлопьев. – София не смогла скрыть легкую нотку волнения в голосе, довольная тем, что кто-то наконец заинтересовался ее теорией. – Частички пепла образуют нечто вроде цемента в ваших легких, когда вы вдыхаете его. Вы фактически задыхаетесь изнутри.

Моя мать немного подумала, потом помахала рукой, как взбалтывают вино в бокале, имитируя воображаемое завихрение пепла в воздухе.

– То есть достаточно вдохнуть его совсем немного, да? И это повредит?

– Да, – отозвалась София. – Совсем немного. А если в комнату нет доступа свежего воздуха, и того меньше.

– Она спрашивает, сколько времени это занимает, – добавил я, тоже заинтересованный, и заметил едва различимый кивок, которым отреагировала на мои слова Одри.

– О! Несколько часов.

– Часов? – в ужасе переспросила моя мать и совсем спала с лица.

– Это больно? – всхлипнув, проговорила Кэтрин.

София не ответила, ее молчание само по себе было ответом на вопрос. Произнесенный вслух он вызвал бы муку.

– Часов? – повторила Одри, на этот раз, как я понял, обращаясь к Кроуфорду. Просила уточнения, объяснения. – Доктор описала нам процесс с точки зрения медицинской науки. А теперь вы скажите мне, шпик, как случилось, что мой сын умирал несколько часов в комнате, которую вы охраняли?

Кроуфорд откашлялся.

– Мэм, со всем уважением… – Это было неудачное начало; моя мать всегда плохо относилась к формальной вежливости и оправданиям. – Резиновый уплотнитель на двери… из-за него комната звукоизолирована почти наглухо.

Я хотел было предположить, что ветер сильно шумел, но выучил урок, когда в последний раз поддержал полицейского, и закрыл рот на замок.

– Но, честно говоря, я не слышал ничего, потому что… – Кроуфорд осекся.

– Выкладывайте.

– Меня там не было.

В комнате стало очень тихо, и вся она зарядилась напряжением, казалось, вот-вот произойдет взрыв. События могли развиваться по двум сценариям: либо последует продолжительное молчание, либо Одри встанет и оторвет Кроуфорду голову. В конечном итоге не произошло ни того, ни другого, но первой заговорила Одри. Правда, ей удалось извлечь из себя только глухой шепот.

– Вы засадили моего мальчика в запертую комнату и оставили его там одного?

Марсело с нежной твердостью похлопал ее рукой по спине между лопатками.

– Мэ… – Кроуфорд опять начал было называть ее «мэм», на этот раз с американским акцентом, но оборвал сам себя. Он казался взволнованным. Снова открыл рот, выбрал обращение «миссис Каннингем» и сказал: – Комната даже не была заперта.

Те из нас, чье внимание рассеялось, а именно Энди или те, кто находился на грани обморока, а именно я и София, которая едва держалась на ногах от усталости, метнули взгляды на Кроуфорда.

– Джульетта посмотрела прогноз погоды и сказала мне, что собирается отправить некоторых гостей вниз, когда буря на время утихнет. И мы решили: раз до сих пор Майкл на все соглашался, мы переведем его в один из номеров отеля. Когда мы пришли сказать ему об этом – после вашего разговора с ним, Эрнест, но до того, как я пошел за вами в сарай, – он спал. Пристроился на лавке спиной к двери. У него была подушка и одеяло, кажется, ему было удобно. Джульетта была там. Она может подтвердить это. Правда же?

– Да. Я была там.

– Потом мне пришлось выгонять их, – полицейский кивнул на меня и Эрин, пренебрегая упоминанием Софии, – из хозяйственного сарая, что обернулось «Титаником» для этого парня, а когда мы дотащили его сюда, прибыли автобусы, и я должен был помогать людям садиться в них. Другим нужно было откапывать машины. То одно, то другое. Это длилось бесконечно. Но – клянусь! – я не хотел, чтобы Майкл сидел взаперти, когда меня нет рядом, проснулся и не смог выйти. Если бы вдруг случился… – Кроуфорд остановился ровно перед словом «пожар», вероятно уловив горькую иронию ситуации. – Перед уходом я открыл задвижку. Это точно.