Она отперла дверь большим ключом и села на просторную кровать, сняла мужской плащ. Почти сразу же в дверь постучали. Она открыла ее и смотрела, как две девушки носили воду в большую лохань, установленную посреди комнаты. Они ходили за водой несколько раз.

В комнате горел очаг. Девушки не выказали никакого удивления, когда увидели, что она женщина. У нее мелькнула мысль, что люди, возможно, встречаются здесь с самыми разными целями. Адрия попыталась снять сапоги, но ей потребовалась помощь одной из служанок. Она отпустила шутку по этому поводу, но девушка не рассмеялась. Она была очень юной.

Когда ванна была готова, Адрия разделась и опустилась в нее. Вода была горяча. Чудо, до чего горяча. Она попросила одну из девушек остаться и помочь ей вымыть голову и спину. Она терла лицо и руки, глядя, как вода становится темной. Снова став чистой, Адрия велела принести еще горячей воды, чтобы подогреть ванну, погрузилась в нее как можно глубже, для чего пришлось согнуть колени, и закрыла глаза. Вероятно, она уснула.

Через какое-то время – она не могла бы сказать, сколько прошло времени, но вода уже остыла, а девушки ушли, – она опять услышала стук в дверь.

– В чем дело? – спросила Адрия. Не было смысла притворяться, будто ее здесь нет.

– Кажется, мне был обещан поцелуй на лестнице в Милазии, – ответил чей-то голос.

Сначала она предположила, что стучит Джан. Но это был не Джан.

* * *

После полудня, поев в доме, отведенном Монтиколе, я вместе со всеми остальными собирал выигрыши.

Лучше было сделать это быстро. Мне рассказывали, что однажды «жучок», принимавший ставки, сбежал из Бискио в ночь перед скачками, забрав с собой все деньги. Он не был женат, но его отца и мать убили, а также его сестру, ее мужа и их маленького ребенка, а оба дома городская община конфисковала и продала, чтобы хоть отчасти возместить украденные деньги.

За этим человеком охотились по всей Батиаре. Его нашли в припортовой таверне в Серессе, где он снимал комнату, ожидая отплытия на корабле в Саврадию через два дня. Вора кастрировали и бросили в лагуну, а деньги, найденные в его номере, привезли обратно.

Вроде бы с тех пор больше никто не пытался удрать вместе с принятыми ставками. Но даже если владельцы лавок, где принимали ставки, и потеряли желание сбежать вместе с деньгами, у них могли закончиться наличные, если им не повезло… разумнее было поскорее забрать свой выигрыш, тем более, что Монтикола не планировал здесь задерживаться.

Сегодня его солдаты надели свою форму со знаком волка. Я не был одним из его наемников, но ходил по Бискио вместе с четырьмя вооруженными солдатами. Мы собирали и несли с собой большие суммы денег по улицам, полным пьяных людей. Полезно было, чтобы все знали, кто мы такие.

Мы регулярно возвращались в дом, оставляли там деньги и снова шли в город. Это заняло некоторое время. Попутно я обналичивал свои собственные полоски бумаги там, где делал ставки. Нельзя сказать, чтобы хоть один из владельцев этих лавок был особенно рад нас видеть.

Они бы радовались еще меньше, думал я, если бы Адрия выиграла скачки и Монтикола получил свой огромный выигрыш по невероятным ставкам. Он бы многих из них разорил.

Я по-прежнему был уверен, что она придержала коня, делая вид, будто погоняет его изо всех сил. Адрия не хотела победить, она хотела при первой же возможности уехать, вернуться в Акорси неузнанной и…

Это навело меня на одну мысль.

Я даже не могу утверждать, что меня толкнуло на этот безумный поступок вино. Мы передвигались по городу слишком быстро, чтобы успеть напиться, – это нам было обещано на вечернем праздновании. Человек способен совершать спонтанные, безрассудные поступки, будучи совершенно трезвым.

Ладно, скажем, я был способен, когда был молод. Все время, пока мы ходили по городу, Адрия так и стояла у меня перед глазами. Образы, мгновения: на сером коне – сегодня, входящая к Уберто – на потайной лестнице дворца, уходящая прочь под звездами – в Милазии.

Закончив выполнять поручения Монтиколы, я вернулся в город один. Легко было узнать, где ее поселили в районе Сокол, – возле большого дома распевали песни множество мужчин и женщин. Мне сказали, что она там, внутри. Может быть, подумал я. Мне протянули флягу вина, и я хорошо к ней приложился, прежде чем вернуть обратно.

Я обогнул дом, пройдя немного по улице, а затем свернув в переулок, и замер в дверном проеме, ожидая. Возможно, она уже ушла, но вряд ли. Кто-то сказал мне, что ее еще водили вместе с конем в святилище.

Через некоторое время я осознал, что не один в переулке. К счастью, меня не заметили. Другой человек – на той же стороне переулка, что и я, но в другом дверном проеме, ближе к дому, где находилась Адрия, – следил за домом.

Если здесь кто-то стоит, подумал я, значит, она еще не ушла.

Я видел, как она вышла на балкон, спустилась по стене и оказалась на улице. Тот человек дал ей плащ и меч, чтобы она выглядела как мужчина, они зашагали по переулку и смешались с толпой на площади. Для всех остальных это были просто еще двое, празднующие победу. На мгновение я испытал самодовольство, но тут же спросил себя: Джад всемогущий, что я делаю?

Я пошел следом за ними, не теряя их из виду, – еще один празднующий человек. Какая-то женщина поцеловала меня, потом мужчина, энергично. Адрия и ее сопровождающий вышли за городские ворота, миновав радостную, шумную толпу, и я последовал за ними по дороге на север, по-прежнему среди множества людей.

Они сели на лошадей, а я продолжал идти пешком. Но я догадался, что они собираются делать, что сделал Фолько, и примерно через час, а может, немного больше, когда солнце уже садилось слева от меня, добрался до таверны у дороги. Я заглянул в конюшню и увидел тех лошадей, на которых они уехали.

Наверное, я был догадлив, если так четко их вычислил, но даже тогда понимал, что это не самый мудрый мой поступок. Впрочем, помочь Адрии удрать из Милазии было не менее неразумно.

Мой любимый учитель назвал бы это ложным рассуждением: предыдущий безумный поступок не оправдывает следующий.

В то время, возможно, я бы ответил, что, когда мы принимаем решение, делаем выбор – глупость или наоборот, – мы тем самым перекрываем себе какие-то пути. Другие, напротив, открываются, даря новые возможности, а некоторые поступки по той или иной причине кажутся необходимыми.

Но нет Гуарино, с которым я сейчас мог бы это обсудить, уже много лет его нет. Я живу со своими воспоминаниями. Конечно, мы все так живем.

Общий зал гостиницы оказался битком набит людьми, громко обсуждающими скачки. Женщины там тоже были, и не только служанки и проститутки. На время скачек в Бискио забывали о многих нормах.

Один человек, запрыгнув на стойку бара, демонстрировал удар Адрии двумя ногами для тех, кто не присутствовал на скачках, – или просто потому, что ему захотелось это сделать. Я увидел мужчину, с которым приехала Адрия. Он сидел один там, откуда была хорошо видна дверь, и с таким выражением лица, что ни у кого не возникало желания подсесть за его столик.