– С благополучным прибытием, Евгений Константинович, – сказал посол, широколицый, с седеющим бобриком, в легкой рубахе, открывавшей загорелую шею. – С вашей стороны было немалым риском отправляться сирийским рейсом. Сегодня ночью аэропорт был обстрелян. Бои идут в двадцати километрах от трассы.

– Спасибо, что встретили, Махмуд Ахметович. Какие уточнения в программе?

– Мы согласовали программу с сирийской стороной и предлагаем ее на ваше усмотрение. – Посол обратился к представителю сирийского МИДа, они обменялись несколькими фразами на арабском, и посол протянул Лемехову лист бумаги. – Здесь, Евгений Константинович, учтены ваши пожелания. Едем в город, располагаемся на территории посольства, которая надежно охраняется. Отдыхаете. Во второй половине дня вас примет президент. Вечером вы встретитесь с аппаратом военного советника и обсудите проблемы военных поставок. Так, Иван Гаврилович? – Посол повернулся к военному советнику, молодому, лысоватому, чье лицо и залысины были покрыты персиковым загаром, какой привозят туристы с египетских курортов. – Завтра утром, – продолжал посол, – вас повезут на позиции «Панцирей» и вы обсудите с сирийцами проблемы применения комплексов. Затем, как вы просили, сирийцы доставят вас в расположение бригады, которая ведет бои в окрестностях Дамаска.

Лемехов читал программу, в то время как посол говорил о чем-то с представителем сирийского МИДа.

– Доктор Фарид предлагает вам остановиться не в резиденции посла, а в отеле «Шам». Он утверждает, что там больше комфорта, вы будете в центре Дамаска и сможете познакомиться с жизнью города. Безопасность вам обеспечат. Добавлю от себя – я не советую принимать это предложение. В Дамаске неспокойно. Зачем рисковать?

– В городе действует агентура мятежников. О вашем прибытии станет известно, – произнес военный советник, с осуждением взглянув в сторону сирийца.

– Я принимаю предложение доктора Фарида. Мне хочется почувствовать атмосферу Дамаска, – ответил Лемехов. Видел, как недоволен его ответом посол, как дрогнули желваки на его широких скулах.

Расселись по машинам. Колонной, растягивая интервалы, мчались по пустому шоссе, среди рыжих пространств, из которых веяла опасность. На обочинах попадались бэтээры, солдаты стояли в люках, пулеметы указывали стволами в пустыню. Лемехов ехал в машине посла. Рядом с шофером сидел охранник в бронежилете, с автоматом и рацией.

– Какая обстановка в стране? – Лемехов следил, как мелькают за стеклом чахлые пальмы и жаркий ветер мотает их вялые плюмажи.

– Обстановка ухудшается. Треть страны под контролем повстанцев. К ним стало поступать тяжелое вооружение, переносные зенитно-ракетные комплексы. В их рядах сражаются турецкий спецназ и инструкторы из Иордании. – Посол морщил переносицу, словно информация, которой он делился с Лемеховым, не раскрывала всю глубину трагедии.

– А как просматривается военное участие Ирана и Ливана? Они помогают президенту Асаду? – В машине было прохладно, пахло сладкими лаками, дорогой кожей. А за окном волновалась горячая степь, и хотелось опустить стекло, вдохнуть знойный ветер чужой земли.

– Иран прислал стражей исламской революции. Они охраняют некоторые государственные учреждения. «Хезболла» принимает участие в боевых действиях. Именно это позволило добиться перелома на отдельных участках фронта. Войска вновь контролируют Алеппо.

– А что из себя представляют повстанцы? В чем их идея?

– Восемьдесят тысяч головорезов, готовых убивать, умирать. Есть боевики из Ирака. Есть из Ливии. Есть из Индонезии. Есть из Пакистана. Есть с нашего Северного Кавказа. Исламский интернационал без единого центра, с сетевой структурой, наподобие «Аль-Кайды». Мне министр обороны рассказывал. Захватили в плен боевика из Бангладеш. У него пояс шахида и дорогое женское белье. «Зачем тебе женское белье?» – «А как же! Когда меня убьют, попаду в рай и подарю девственнице дорогое белье». – Посол говорил это без иронии, без презрения, а мучительно растирая пальцами переносицу. Словно скопившиеся в нем знания причиняли боль.

– Значит, армия не справляется? – спросил Лемехов, – Сводки, которые я читал в Москве, достаточно оптимистичны.

– Армия сражается на пределе возможностей. Предана Башару Асаду. Но она несет потери. Убыль в войсках не восполняется. К тому же устарелая техника, советских времен. Во время встречи с президентом вы услышите просьбу об увеличении поставок.

– В Кремле понимают остроту ситуации. Иначе бы я не приехал.

– Если Сирия падет, все это разбойное полчище хлынет в Среднюю Азию и к нам, на Северный Кавказ. Борьба за Сирию – это борьба за Россию. – Эти последние слова посол произнес с тайным надрывом, будто не верил в благополучный исход войны. Не верил, что его сводки, аналитические записки, шифровки побуждают Москву действовать соразмерно опасности.

Лемехов заметил, что его дурные предчувствия рассеялись. Он больше не испытывал тоски. Слепящий свет солнца, желтизна холмов, стремительный бег машины, новые люди и новые впечатления – все это возбуждало, веселило, обострило чувства. Он испытывал азарт, какой бывает на охоте, когда приближаешься к неведомому лесу, к незнакомому озеру, к неоглядному полю, в которых таится добыча. Ты осторожно крадешься, чутко вслушиваешься, ловишь каждую тень, готов к моментальному действию.

Они въехали в Дамаск, и вид горячего, благополучного города, полного машин, с многолюдными улицами, торгующими магазинами, островерхими минаретами, окончательно его успокоил. Кругом была жизнь, суета, лавочки, супермаркеты, памятники на площадях, вывески и рекламы. Хотелось окунуться в это восточное многолюдье, которое, казалось, не ведало о войне.

Они вышли у «Шам-отеля», старомодного и респектабельного. Горячий воздух с парами бензина и запахом сладких цветов на мгновенье пахнул в лицо. Они прошли сквозь стеклянную карусель дверей и оказались в прохладном, уходящем ввысь пространстве с ярусами этажей, с которых свисали зеленые лианы, вьющиеся растения, глянцевитая листва и сочные стебли. «Висячие сады Семирамиды», – подумал Лемехов, поднимая глаза к стеклянному, пропускающему солнце куполу. Перевел взгляд на шелестящий фонтан с мраморной чашей.

– Еще раз подумайте, Евгений Константинович. Может быть, все-таки в резиденцию?

– Мы встретимся вечером, Махмуд Ахметович. Рад знакомству.

Они расстались с послом, который передал Лемехова на попечение сирийцам. Среди представителей МИДа оказался переводчик Али с хорошим русским, что объяснялось годами учебы в Советском Союзе.

– Мне выпала большая честь работать с вами, Евгений Константинович. – Али был худощав, с длинной шеей, с влажными ласковыми глазами, какие бывают у детских поэтов и застенчивых мечтателей. – Все эти дни я буду с вами. Вы можете обращаться ко мне с любыми просьбами.

Али и представитель МИДа поднялись с Лемеховым на этаж. Здесь, в небольшом холле, отдельно от прочих, располагался номер. В резных креслицах сидели два молодых охранника, оба в черных пиджаках, которые набухли в подмышках от скрытого оружия.