Что касается древнего лондонского Сити, где в Средневековье процветало, вероятно, самое представительное демократическое местное самоуправление в стране, то здесь ничего подобного давно не было. С точки зрения философа-радикала Джона Стюарта Милля, Корпорация лондонского Сити была «союзом новейшего плутовства и старинного щегольства». Но и это был образец совершенства по сравнению с остальной метрополией. Архаичные приходские управления, попечители, предусмотренные Законом о бедных, и неизбираемые члены Столичного управления работ продолжали пользоваться протекцией аристократов, лоббировавших их интересы в Вестминстере.

К 1880-м годам приходские управления уже чувствовали, что их дни сочтены, и многие из них попытались опровергнуть обвинения в том, что они «не управляют, а только поглощают ресурсы». Они по собственной инициативе открыли 31 публичную библиотеку и разбили 200 небольших парков. Еще в 1840-е годы возникло движение за учреждение общественных бань; первой ласточкой стала баня с портомойней на улице Ист-Смитфилд, возле доков, которую только в первый год посетило 35 000 желавших вымыться. В Times удивлялись, что «бедняки самого низкого пошиба, которых многолетняя нужда приучила постоянно терпеть грязь собственного тела», теперь, получив возможность сходить в баню, «охотно пользуются всеми предлагаемыми им средствами личной гигиены». К 1870-м годам обеспечение населения банями считалось главной обязанностью приходских управлений. Следствием этого стало возведение бань из красного кирпича и терракоты, которыми приходы гордились не меньше, чем библиотеками; большинство из них ныне переделаны в шикарные рестораны или кафетерии.

Что касается Столичного управления работ, ему уже ничто не могло помочь. Ряд скандалов, связанных с заключением контрактов, возмутил даже невозмутимый парламент. В 1884 году 120 000 человек под влиянием набиравших силу тред-юнионов собрались в Гайд-парке, предъявив доселе неслыханное требование: дать Лондону новое правительство. Лондон слишком поздно заметил признаки волнений среди рабочих. Лидер докеров Бен Тиллетт возглавил успешную кампанию за «докерский шестипенсовик» – минимальную заработную плату 6 пенсов в час. В 1888 году 700 спичечниц с фабрики «Брайант и Мэй» (Bryant & May) в Боу устроили забастовку, требуя улучшения условий труда. Забастовали и рабочие газовых заводов. На этот раз били стекла не в особняке герцога Веллингтона, а в универсальном магазине «Маршалл и Снелгроув».

Главная слабая сторона местной администрации Лондона заключалась в том, что, в отличие от провинциальных муниципалитетов, в Лондоне не было единой власти, уполномоченной перераспределять налоги от богатых частей города к бедным. Как следствие, приходское управление церкви Святого Георгия-на-востоке должно было собирать непосильные для местных жителей 3/9 пенса с фунта, в то время как богатый приход церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер взимал «всего лишь» 6 пенсов. Без перекрестного субсидирования одних районов за счет других серьезные усилия по борьбе с бедностью были невозможны. Видный либерал, мэр Бирмингема Джозеф Чемберлен громогласно заявлял, что города должны «по-новому осознать общественный долг, по-новому выстроить социальные предприятия, по-новому определить, в чем состоят естественные обязательства одних членов сообщества перед другими». Камень был в огород Лондона.

Наконец парламент сдался. В 1888 году тори во главе с лордом Солсбери провели акт о местном самоуправлении. На смену Столичному управлению работ, по которому никто особенно не сокрушался, пришел Совет графства Лондон; такие же реформы были проведены ранее в управлении провинциальными графствами. Однако лорд Солсбери все еще был решительно против унитарной администрации столицы. По его мнению, такой орган был бы слишком большим и поэтому обладал бы непомерной властью. Поэтому лорд Солсбери не стал реформировать Корпорацию лондонского Сити, сохранил попечителей, предусмотренных Законом о бедных, и, что самое удивительное, неизбираемые приходские управления. С его точки зрения, они были консервативными бастионами против возможного радикализма и мотовства со стороны большого по численности и до неудобства демократического Совета графства Лондон.

В результате новые власти графства приобрели совсем немного полномочий по сравнению со Столичным управлением работ. В ведении Совета находились пожарная бригада, мосты через Темзу, канализация и то муниципальное жилье, которое Совет мог позволить себе построить, однако управление школами, здравоохранением и социальным обеспечением было вне его полномочий. Правда, в одном аспекте разум все-таки возобладал: хотя попытки перераспределить приходские сборы сделано не было, был учрежден общий фонд защиты бедных, который позволил бы выровнять бремя, ложащееся на попечителей в богатых и бедных районах. Это был серьезный шаг вперед.

Несмотря на ограниченные полномочия, новый Совет вдохнул в лондонскую политику жизненные силы. Каждый парламентский избирательный округ был представлен в Совете двумя депутатами. Здесь были и представители старых землевладений, таких как владения лордов Онслоу, Комптона и Норфолка, и радикалы фабианского толка[132], например Сидни Уэбб и Джон Бернс, а также либерал Чарльз Дилк. Джордж Бернард Шоу поносил Совет в своей колонке в радикальной газете Star. Председателем Совета был либеральный аристократ лорд Розбери.

Женщины теперь имели право голоса во всех выборах на уровне графств. Так как имущественный ценз предусматривал наличие недвижимости, было бы очевидной несправедливостью исключать владевших недвижимостью женщин. Они уже допускались в школьные управления и могли служить попечительницами бедных. В Совет графства Лондон были избраны две женщины – от Боу и от Брикстона, несмотря на упорные попытки исключить их (в частности, на том основании, что недвижимость, мол, на самом деле принадлежала их мужьям). К 1900-м годам, по оценке, в Лондоне принимало участие в голосовании 120 000 женщин. Местный вариант демократии намного опередил общенациональный.

Радикальные члены Совета вели себя именно так, как опасался Солсбери. Уэбб распространил фабианский манифест, в котором предупреждал Лондон об «угрюмом недовольстве миллионов его жителей, живущих тяжким трудом», и требовал принятия мер против «спекулянтов, приходских дельцов, откупщиков аренды, акул водоснабжения, рыночных капиталистов, алчных землевладельцев и других паразитов на теле общества». Лондон в перспективе виделся ему «самоуправляемой коммуной» по образцу Парижской коммуны 1871 года. Уэбб призывал к «муниципализации» водо- и газоснабжения, трамваев, доков и больниц. Первый секретарь Совета, а позднее его историк Лоренс Гомм красноречиво писал о возрождении «демократического духа средневековых хартий и традиций гражданства, столь же древних, как саксонские и римские корни города».