Марийка зажгла керосиновую лампу, нехотя стала спускаться в глубокий погреб. Муса осмотрелся, осторожно опустил крышку погреба, подошел к большому сундуку, взял его за ручки, с натугой поднял и поставил прямо на люк. Сел сверху.

Кныш шел последним, держался на отдалении. Поэтому у Прохорова появилась возможность обменяться с Потапом парой фраз.

– Ты убегай, – почти попросил шепотом, а не предложил Михаил. – Я поверх головы стрелять стану. Может, и уйдешь. Из автомата прицельно далеко не выстрелишь.

– А с ней что потом будет? Я ей за добро плохим не отплачу. Ты в голову мне выстрели, чтобы наверняка. Твой грех на себя возьму. Не сомневайся, – и как бы давая понять, что все уже решено, Потап ускорил шаг.

– Может, хватит уже идти. Ноги-то не казенные, – отозвался сзади Кныш. – Что здесь, что дальше, один хер, конец тот же.

– Мужики, – Потап обернулся. – За пригорок зайдем. Она оттуда, может, выстрела и не услышит.

– Мужики в поле за плугом ходят, – ухмыльнулся Кныш, но, тем не менее, спорить не стал.

Зашли за невысокий пригорок, тут начиналось вспаханное поле, за ним шел лес. Потап сделал несколько шагов спиной вперед, стал, широко расставив ноги, поднял голову. Прохоров посмотрел в глаза Фролову, тот взгляд не отвел. Мол, можно и жребием решить, кому стрелять, все будет справедливо. Но Михаил почувствовал, что не имеет морального права на жребий. В конце концов, какая разница, кто из них двоих надавит на спуск? Потап и так был обречен на смерть.

Кныш стоял неподалеку, держал Прохорова на прицеле. Если бы что-то пошло не так, выстрелил бы не задумываясь, чувствовалось, процедура проверки новобранцев в отряде была отработана до мелочей. Михаил поднял ствол, передернул затвор, заранее зная, что патрон уже дослан в патронник. Пружина выбросила патрон, он упал на вспаханную землю, почти к самым ногам Кныша, тот нервно заулыбался.

– Ну, авиация, даешь. Руки дрожат. Смотри, себя не застрели.

– Не волнуйся так, – произнес Потап.

Прохоров нагнулся, якобы для того, чтобы поднять патрон. А затем, что было силы, снизу саданул прикладом в челюсть Кнышу. У того даже подошвы оторвались от земли, он упал навзничь. Не дав ему опомниться, Прохоров нанес несколько ударов окованным стальной накладкой прикладом в голову. Хрустнул проломленный череп. Уголовник дернулся и затих. Из разбитой головы вытекала кровь.

Михаил распрямил спину и вытер лоб.

– Ты что натворил? – ужаснулся Фролов.

– Справедливость восстановил. Ты девушку у колодца вспомни. По форме, может, и неправильно, зато верно по содержанию, – зло ответил Прохоров. – Пошли, Илья.

– Куда?

– Дальше. Через линию фронта переберемся. Там все проще, понятно, где свой, где чужой.

– Устал я бегать, – признался Илья. – Муса хоть и мерзавец, но он же свой. Победа потом все по своим местам расставит.

– Ты как хочешь, а я пошел, – Прохоров забросил карабин на плечо.

– Миша, погоди. Садани мне прикладом в лицо. А то вроде как получается, я тебя отпустил, – Фролов вытянулся, подставляя Прохорову лицо для удара, даже глаза закрыл.

– Да пошел ты, – Михаил развернулся и быстро зашагал к лесу.

Илья растерянно смотрел на Потапа, тот продолжал стоять, с места не сходил.

– А ты чего не бежишь? – в отчаянии спросил он.

– Куда мне бежать? Муса слово дал Марийку не трогать. Что-что, а слово он держит. Сказал расстрелять, расстреляет. Сказал не трогать, не тронет.

Фролов нагнулся, вырвал автомат у мертвого Кныша, прицелился в спину удаляющемуся Прохорову, потом все же опустил ствол.

– Мужик, давай ты мне автоматом в рожу заедешь, – предложил он и буквально сунул оружие в руки Потапу, даже не задумавшись, что тот может и выстрелить.

Смертник переспрашивать не стал, ударил сталью Фролова в нос, брызнула, полетела крупными хлопьями кровь. Илья радостно размазывал ее по лицу.

– Автомат держи, – напомнил Потап. – Не искушай на смертоубивство.

Илья взял в руки оружие и выпустил в небо несколько коротких очередей. Уже почти добравшийся до леса Михаил обернулся, махнул рукой и ускорил шаг.

Муса сбежал с пригорка, размахивая «наганом». Посмотрел на гильзы, валявшиеся на земле, заглянул в окровавленное, разбитое в кровь лицо Фролова, сжимавшего автомат, тот указывал на фигурку Прохорова, уже мелькавшую среди деревьев.

– Далеко ушел, гад, пока я очухался, поднялся… не достать…

Муса сразу же оценил обстановку. Соваться в лес, где скрылся Михаил с заряженным карабином, было опасно.

– Здесь не взяли, в горах перехватим, – пообещал командир отряда и уставился на Потапа. – Этот чмырь – он прицельно стрелял или поверх головы? – показал на Фролова.

– Прицельно. Матерился, точно убить хотел, – прозвучало в ответ. – Кажется, даже подранил.

– Молодец, боец, – похвалил Илью Муса. – Проверку на вшивость прошел. Экзамен на зрелость сдал. Если своего дружка не пожалел, который тебе жизнь сохранил, то тебе все по плечу.

На вершину пригорка выскочила растрепанная Марийка и рванула вниз по склону, платок на ее плечах развевался на ветру.

– Ну вот, я же предупреждал. Сейчас выть начнет, в ногах валяться. А я бабских слез не выношу. Кончай быстрей, – поторопил Потап.

– На хрен мне тебя стрелять? Живи себе пока, – пожал плечами Муса. – Успеешь пособить нам полицаев в вашей баньке поджарить. Не последний день на свете. Искупишь еще свою вину. Обстановка постоянно меняется. Просто хутор Марийки ближе других оказался. Не хотелось далеко переться, чтобы этих колдырей на вшивость проверить. Один выдержал, а второй сломался, слабину дал, Кныша завалил, но того не жалко, говнистый какой-то был, мутный. Закопаешь его.

Карабин – оружие грозное, если стрелять приходится с большого расстояния. Автомат же рассчитан на близкий бой в городских условиях или при массированном наступлении, когда нужно заставить противника вжаться в землю. Но карабин длинный, его не спрячешь под полу куртки, не положишь в мешок. Он как то шило, которого в мешке, как известно, не утаишь. Пробираться с таким оружием к линии фронта форменное безумие.

Но всякий карабин способен превратиться в обрез. Его и в рукаве спрячешь, что удобно при случайной встрече с полицейским на дороге. Приклад еще можно было отрезать ножом, но вот ствол без специального инструмента уже никак не укоротишь. Прохоров спрятал карабин в лесу.

Завернув в жилет, закапывал его неглубоко, собирался сегодня же достать из тайника и отправиться на восток. Из разговоров в партизанском отряде он знал, что ближайшее поселение рядом, где действует постоянный рынок, – городок, выросший у железнодорожной станции Лунинец. Туда Михаил и отправился налегке.