– Простите, Торрен. – Гардиан так и не поднял на него взгляд. – Я не стану рисковать благополучием семьи ради столь ненадежной авантюры.

Торрен почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Столько лет он считал себя другом, родственником и соратником сначала отца Гардиана, потом его самого. Теперь романтический флер вокруг фигуры монарха развеялся, и Торрен осознал, что перед ним просто неуверенный в себе мужчина, слишком трусливый, чтобы защищать земли, главой которых родился. Не готовый даже отдать долг чести.

– Когда речь шла о спасении вашей семьи, я свою под удар поставить не побоялся, – не скрывая разочарования, выплюнул Торрен. – Но теперь вижу, что вы и правда были недостойны трона, с которого вас сместили. Всего хорошего, Гардиан.

Он успел заметить, как бывший король все же бросил на него взгляд, как тот полыхнул горькой обидой и возмущением, но просить прощения не стал. Резко повернулся, взметнув полы парадной мантии, и быстро шагнул к двери, давая Винсу знак, что здесь им больше делать нечего.

Утром я проснулась с ощущением непривычной тяжести на сердце. Короткий разговор с Некросом, его признание в намерениях что-то убили внутри меня. Вечером, оставив его отдыхать, я отправилась помогать маме, но совсем не помню, что делала и как у меня получалось. Не знаю, заметила ли она, мне казалось, что я не демонстрирую никаких эмоций, что меня словно заморозило. По крайней мере, она ничего не сказала и ни о чем не спросила.

Мы занимались переселением учеников до глубокой ночи. Все были взволнованны и отчасти испуганны, поскольку не понимали причин происходящего, а у нас не было ни сил, ни времени объяснять. Мы ограничивались лаконичным: «Это временно, это для вашей собственной безопасности». И все.

Вместе с учениками в Малрой отправились и мои сестры с племянником под присмотром тети Розы, и большинство слуг. В Фолкноре остался только самый необходимый минимум. Что я запомнила, так это как мама обняла на прощание Ксану и Полину и попросила их не беспокоиться.

– Скоро мы снова будем вместе, – с улыбкой, которая наверняка далась ей нелегко, заверила она.

– А я и не беспокоюсь, – заявила Полина, обнимая любимую куклу. – С вами ведь остается Некрос. Он не даст никого в обиду.

У меня от этих слов только сильнее заныло сердце. В том, что он сделает для нас все возможное, я не сомневалась.

Как добралась до комнаты и легла спать, помнила смутно, но когда проснулась, за окном еще стояла тяжелая серая утренняя хмарь.

«Значит, еще довольно рано», – равнодушно отметила я про себя, поворачиваясь на бок и устремляя взгляд в не до конца зашторенное окно.

Спать уже не хотелось, но сил встать я в себе не чувствовала. Ни сил, ни желания. Происходящее вдруг показалось дурным сном, глупой игрой. Захотелось проснуться или заявить, как в детстве: «Я больше не играю!» Как было просто тогда. Сейчас такое не пройдет. Встать все-таки придется. Как рано или поздно придется защищать Фолкнор. Это напомнило мне о нападении на Нергард, и от этого воспоминания тяжесть только усилилась.

Та ночь оказалась одновременно самой счастливой и самой страшной в моей жизни. Я участвовала в сражении, равном которому еще не случалось в моей жизни, но тогда я сражалась за жизнь любимого человека. Даже уже зная в глубине души, что мне предстоит разлука с ним, я сражалась за него. За призрачную надежду на то, что рано или поздно мы все-таки снова будем вместе. Пока оба живы, надежда есть всегда, что бы ни происходило вокруг.

А за что я буду биться сейчас? Некрос все решил и не оставил мне надежды. Не оставил мне причины. До вчерашнего дня я убеждала себя и других, что найти и уничтожить кристалины, остановить стражей – это мой долг перед народом Северных (и не только) земель, обязанность верховной жрицы, но на самом деле моей движущей силой были чувства женщины. Ради возможности снова быть с любимым я была готова пойти на любые жертвы, сунуться в любую петлю, пройти огонь и воду. И вот теперь я точно знала, что как бы все ни закончилось, мне это ничего не даст. Некрос выскользнет из моих рук бесплотной сущностью, коей он на самом деле и является. И я снова останусь одна.

Нет, конечно, не совсем одна. Моя семья останется со мной. Родители, сестры, дяди, Роза, племяшка. В моей жизни останется Винс, готовый в любой момент подставить дружеско-братское плечо. Я точно знала, что даже если мы никогда уже не будем вместе, он не отвернется от меня. Если только мы все выживем.

Если… А мне оно надо?

Непрошенная мысль заглянула в пустую голову, осмотрелась и, кажется, решила остаться. Она крутилась в ней, как вальсирующие пары на балу, и приносила странный покой. Действительно, я ведь и сама могу не выжить. Тогда не придется страдать в разлуке. Отличная идея!

Однако стоило допустить такую возможность, как мне стало невыносимо грустно и больно за родителей и сестер. Так, что я едва не разревелась. Вместо этого решительно откинула в сторону одеяло и вместе с ним – дурацкую мысль. Нет уж, еще повоюем.

В ванной я провозилась непривычно долго, а когда спустилась вниз, оказалось, что все уже позавтракали, но столовую еще не убрали. Лишь грязную посуду унесли, а остатки еды стояли на обычных местах. А вот лакея в столовой не было. Вообще никого не было. Видимо, минимальному штату прислуги не хватало на все рук.

Кусок в горло мне все равно не полез бы, поэтому я лишь налила себе едва теплый кофе и, забрав чашку с блюдцем, отправилась искать кого-нибудь живого, узнать, что у нас происходит. Отец, вероятно, уже отправился к Гардиану, а остальные-то куда подевались? Я вышла в коридор и направилась к холлу, собираясь найти маму, но вместо этого обнаружила Некроса и Соланж, о чем-то эмоционально спорящих.

– Пойми, Зои, сегодня все может кончиться очень плохо, – с нажимом говорил Некрос, в упор глядя на свою воспитанницу, которая казалась его сверстницей, но стояла с упрямо скрещенными на груди руками и выражением обиженного подростка на лице. – Если мы с Ферером и Варрет погибнем, вернуться домой тебе будет сложно. Если не невозможно. Фолкноры едва ли станут рисковать, создавая портал в тумане. Да и если кристалины будут уничтожены, туман может больше и не сойти.

– Если вы сегодня погибнете, милорд, значит я погибну рядом с вами, – отрезала Соланж. – Я вас не оставлю. Мой дом там, где вы.

Его плечи слегка поникли, он устало выдохнул, и я поняла, что застала тот момент, когда Некрос свои аргументы исчерпал. Он коснулся плеча Соланж, сжал его. Она улыбнулась, накрыла его руку своей и… заметила меня. Лицо ее мгновенно переменилось: улыбка исчезла, в глазах блеснул металл. Она вся подобралась и вытянула руки по швам.

Некрос заметил ее реакцию и обернулся. Лицо его, покрытое замысловатой вязью, казалось еще бледнее обычного. Сегодня он не стал надевать сюртук и брюки со стрелками, ограничился удобными штанами и короткой курткой поверх рубашки, словно собирался в дальнюю дорогу.