это были учёные и бизнесмены, то здесь, в Двадцать Четвёртом, аудитория на вид преимущественно состояла из творческих людей – писателей, музыкантов, художников. Кто-то из гостей всё ещё носил на лбу цифры, но у большинства рейтинга уже не было. Постарался доктор Тайлер. Убранство ресторана было изысканным – белые скатерти, официанты во фраках, красный шёлк и золотистый бархат, блестящий хрусталь и мрамор. Вся эта красота расположилась в самом центре города, который ещё недавно считался ядерной помойкой.

Стелла, завидев Адриана, помахала ему, приглашая за стол. Он улыбнулся и проследовал к месту – обычный среди прочих, небольшой столик на двоих у окна. Никаких ВИП-зон с персональным обслуживанием. Она была в платье – лёгком чёрном платье выше колен, платье, которое подчёркивало все её формы, но не вульгарно, а как-то весьма аккуратно. Адриан подметил, что ей идёт не только военная форма. Стелла была худой, миниатюрной, но на спине и руках её отчётливо играли мышцы, а все признаки воинственности были напрочь сметены одним только её вечерним обликом.

– Прекрасно выглядишь, – присаживаясь, сказал он.

– Спасибо, – кивнула Стелла. Железа в голосе не было, и этот тон ему нравился куда больше, нежели наполненный сталью. – Я заказала нам стейки. На востоке города есть ферма – там выращивают лучшую говядину в НШЗ. Даю зуб, что даже в Первом нет такого мяса.

– Сейчас и проверим, – улыбнулся Адриан.

– Красное вино тоже делают у нас, – продолжила она. – Хвалить не буду, сам всё скажешь. Это наша очередная гордость. Двести гектаров виноградников на юге. Первый урожай в этом году.

– Приятное место, – осматриваясь, сказал Адриан. – У нас в Тридцать Втором таких не было.

– И у нас не было, пока мы не построили его, – ответила Стелла. – В проекте ещё четыре подобных заведения в разных районах. Мы хотим показать людям, что нужно не только трудиться, но и отдыхать.

– Здесь необычная публика, – пробуя вино, сказал Адриан. – Откуда столько творцов в одном месте?

– Вытаскиваем из других городов, да и тут их, оказывается, хватает, – пожала плечами Стелла. – Поощрение творчества в любом его проявлении – один из пяти основополагающих принципов построения идеального государства. В рабочих городах этого, к сожалению, не понимают.

– А остальные четыре принципа?

– Свобода выбора, безопасность, образование и счастье, – с гордостью выпалила она. – В каждом принципе по двадцать подпунктов, но я бы не хотела сейчас о них говорить.

– Как ты оказалась тут? – вдруг спросил Адриан.

– Я тут родилась.

– Нет, я имею в виду на этом месте, в этой роли. Как ты смогла создать такую автономию в самом сердце НШЗ? Мне до сих пор это невдомёк.

– Это долгая и запутанная история.

– Так мы вроде и не торопимся никуда.

– Слушай, я бы ни за что в жизни не рассказала незнакомцу об этом, – она понизила тон и приблизила к Адриану лицо, оглядевшись. – Даже моим людям не всё известно, но раз уж мы на пороге того, чтобы стать партнёрами, я вынуждена тебе всё рассказать.

– Я готов выслушать, – Адриан уселся поудобнее.

– Только сначала я хотела бы тебя предупредить, что всё сказанное должно остаться между нами. Строго. Не выноси это наружу, особенно к своим людям. От этого может зависеть судьба Двадцать Четвёртого. Я говорю без преувеличений.

– Конечно.

– Пообещай.

– Обещаю.

– Странные дела в Двадцать Четвёртом начали происходить лет пять назад, – начала Стелла. – В тот момент из Первого прислали нового руководителя атомных станций, одного на все три сразу. Звали его Вильгельм. Никто его в глаза не видел, хотя на станциях работали почти восемьдесят тысяч человек. Мы жили, как и все прочие города, – рейтинг, работа, полиция на каждом шагу, сплошные запреты. Я работала на станции под названием «Белый Малыш» – самой крупной в НШЗ. Новый директор как-то вызывал меня, меня – простую служащую, между которой и директором больше восьмидесяти должностей! У него был кабинет наверху – в башне на станции, на сто первом этаже. Приятный человек, обходительный, интеллигентный, без рейтинга, что меня, конечно, насторожило. Он сказал, что в его силах подарить этому городу полную свободу, но для этого нужно, чтобы во главе встал достойный человек. Сказал прямо, что таким человеком могу стать я. На вопрос, почему именно моя кандидатура вызвала интерес, он не ответил. Лишь сказал, что если я буду бороться и противостоять как внутренним, так и внешним угрозам, от него я получу полную поддержку. И я решилась. Да, в тот момент мне казалось, что я была рождена для этого. Мы провели переговоры с чиновниками, отстранили от власти действующее правительство, назначили временное – Совет Народного Ополчения. Делали всё без насилия – где надо давили ресурсами, где не получалось ресурсами, в игру вступали деньги. Мы не пролили ни капли крови. Всё проходило более или менее легко – когда появлялись трудности в виде военных или властных людей из Первого города, на помощь приходил директор Вильгельм. Он решал любую проблему одним звонком, уж не знаю, как это у него получалось. Потом и вовсе все как будто смирились с тем, что мы тут сам по себе. Со мной проводили встречи губернаторы других городов, фактически признав меня главой вновь образованного государства, отдельного от НШЗ. Мы тем временем развивались, выстраивали систему управления, но не высовывались, вели дела тихо. А потом пришёл доктор Тайлер, сбежавший из Первого гений. Я с радостью приняла его, и он начал работать – выкорчёвывать ПАЧи у жителей города. Я была первой в очереди, кто лишился его. Далее он вытащил их из всего руководства Двадцать Четвёртого, а потом начал работать как конвейер – каждый день по нескольку десятков операций. Работает так и по сей день – с утра и до глубокой ночи. Очередь стоит на два года вперёд, так что доктор пытается разработать методику и обучить людей, чтобы проводить подобные операции без его присутствия. Всё было хорошо до тех пор, пока меня в очередной раз не вызвал Вильгельм. У нас состоялся разговор – странный и неприятный. В общем, он дал мне понять, что я без него никто и теперь я вынуждена буду исполнять то, что он говорит. Сначала я не придала этому особого значения, но однажды он приказал привезти ему двадцать пять человек, которые подходят под определённые критерии. Все они должны быть без ПАЧей, мужчины не младше семидесяти пяти лет, без генетических болезней. Подобного рода просьбы регулярно поступают от него до сих пор. Никто из тех, кого мы посылали, больше не возвращался. Я не знаю, где