Шелби, не обращая внимания на жену и сына, впился глазами в Дану, точно разглядывал ее в микроскоп.

– Тримейны не обсуждают свои дела с посторонними. – И носитель этого имени уверенным шагом направился к двери.

После его ухода повисла напряженная тишина. Наконец Руни откашлялся. Его мать, испытывая невероятную неловкость, попросила:

– Пожалуйста, простите моего мужа за грубость.

– Все в порядке, мама, – сказал Руни, как будто разговаривал с ребенком. – Почему бы тебе не прилечь?

– Да, конечно, у меня разболелась голова. – Она неуверенно улыбнулась. – Вы простите меня, дорогая?

– Конечно. Рада была с вами познакомиться.

Анна Бет наклонилась и поцеловала Дану в щеку.

– Приходите снова, слышите?

Не в этой жизни, подумала Дана. А вслух сказала:

– Спасибо, непременно.

– Жаль, что все так вышло, – сказал Руни, когда они остались вдвоем.

– Ты не виноват. Мне не стоило говорить ничего такого…

– Я понимаю. Ты репортер, и это твоя работа – задевать самые уязвимые места.

Дана ничего не сказала. Ей хотелось одного – уйти поскорее. Словно читая ее мысли, Руни схватил ее за руку.

Они уже дошли до двери, когда Шелби снова появился.

– Сын, я хотел бы перекинуться с тобой парой слов.

Руни обернулся.

– Не сейчас.

– Нет, сейчас.

Руни пожал плечами и обернулся к Дане.

– Я недолго.

Она наблюдала, как отец с сыном возвращаются в солярий, потом зашла в туалет, а когда вышла, ее взгляд упал на дверь соседней комнаты. Кабинет Шелби. Дверь открыта. Дана остановилась.

Может ли она?.. Нет, конечно, нет. А собственно, почему нет? Ее уже обвинили во всех смертных грехах, так почему бы не сделать того, что хочется?

С бьющимся сердцем Дана проскользнула в кабинет. А если ее здесь застанут? Она отогнала неприятную мысль и огляделась.

Она понятия не имела, что именно собирается найти, но взгляд сосредоточился на письменном столе. Тяжелое пресс-папье в форме цветка магнолии привлекло ее внимание, и не только потому, что само по себе было прекрасно, а потому, что под ним лежал лист бумаги с именем и номером.

Это может оказаться важным. Дана на всякий случай запомнила и то и другое и лишь потом торопливо вышла за дверь.

– Ну, выкладывай, – покорно проговорил Руни, глядя на отца.

– Теперь так разговаривают с родителями?

– Не заводись, папа. Возможно, она вышла за рамки, но она мне нравится.

– Она всего-навсего чертовски любопытный репортер.

– Я сказал, она мне нравится.

– Как далеко зашло у тебя это «нравится»?

– Я люблю ее, – сказал Руни и, помолчав, продолжил: – И попросил выйти за меня замуж.

Лицо Шелби стало пепельным, а когда он заговорил, его голос дрожал.

– Что она ответила?

– Она сказала «нет», но я не сдамся.

– Черт возьми, Руни…

Младший Тримейн замахал руками и покачал головой:

– Я не хочу обсуждать этот вопрос, папа. Кроме того, меня ждут.

– Не выводи меня из себя! – завизжал Шелби.

Руни направился к двери.

– Ты не слишком хорошо выглядишь, – заметила Дана, когда они сели в машину. – О чем вы говорили с отцом?

– Я думаю, ты сама догадываешься.

– Обо мне, – ровным голосом сказала Дана.

– Совершенно верно.

– Насчет земли?

– Да, это стало причиной его тирады, я уверен.

– Ты расстроился?

– Нет, но я не хочу, чтобы ты говорила об этом кому-нибудь. Хорошо?

– Не скажу.

– Я знаю, он поступит с землей так, как надо для больницы.

– Что еще он сказал? – спросила Дана.

– Почти ничего, потому что я посоветовал ему заниматься своим делом.

– Думаешь, он послушается?

Губы Руни дернулись.

– Конечно, нет.

Дана бросила сумку на кровать и села. Она не могла стоять, слишком взволнованная визитом к Руни. Да, она задела за живое, спросив Шелби насчет земли. То, что он принялся так яростно обороняться, подтвердило ее мысль: он ведет двойную игру.

Деньги. Она догадалась о мотиве, которым он руководствовался. Но разве Шелби не понимает, что не в силах заставить Руни заниматься политикой, если тот не хочет? Возможно, Руни совершенно правильно поступает, не желая впутываться в это дело, подумала Дана. Люди вроде Шелби Тримейна думают, что любого могут заставить плясать под свою дудку.

Интересно, а Шелби сталкивался с Янси Грейнджером? При этой мысли на губах Даны появилась улыбка. Она бы с интересом посмотрела на их встречу. Когда Янси узнает, что задумал старик, это будет сущий ад.

Внезапно имя и номер, обнаруженные в кабинете Шелби, всплыли в памяти. Она сняла трубку и позвонила в Вашингтон. Через несколько секунд на том конце провода раздался голос Тима Гаррисона из «Ишьюз».

Дана представилась и сказала:

– У меня есть имя и номер. Надо проверить, имеют ли они отношение к решению о продаже земли.

– Ох, должно быть, телепатия существует.

– Почему ты так решил?

– Я собирался тебе звонить.

Она выпрямилась.

– Правда?

– Имя, которое тебя интересует, случайно, не Андерсон?

– Да. – У Даны вспотели ладони. – Ты знаешь, кто это?

– Человек по имени Ньютон Андерсон получил деньги от людей, которые называют себя «Андерсон груп».

– Они имеют отношение к земле Тримейна?

– Более чем. Они хотят заполучить ее под парк отдыха и готовы выложить кучу денег.

Дана была потрясена. Парк отдыха вместо больницы? Боже, значит, игра и в самом деле идет по-крупному!

Шелби Тримейн придвинул к себе чашку кофе с виски, сделал глоток и улыбнулся. Хотя все внутри горело – от горла до желудка, – ему это чертовски нравилось. Ну просто манна небесная!

Он вздохнул, откинулся в кресле и посмотрел в окно. Жаль, что у него нет настроения наслаждаться великолепным утром. Все, что он видел, – это огромный оранжевый шар, поднимающийся на востоке и способный высветить всю грязь.