– В лоб мы их, конечно, возьмем. Но они нам на этом поле перед деревней половину машин сожгут из-за укрытий. А остальные обсохнут вконец и встанут за деревней.

С доводами комбрига поначалу согласились и в штабе корпуса, куда они сообщили обстановку. Дали им информацию, что заправщики и машины со снарядами в нескольких часах пути – все дороги забиты техникой. Комбриг поморщился – отставали от графика. Заправка и пополнение боекомплекта должны были произойти раньше. А тут еще эта деревня с какими-то упрямыми окопавшимися немцами. Ладно, пока ничего не поделаешь – надо ждать.

Однако вместо артиллерии пока что к ним через пару часов прикатила уже хорошо знакомая за последнее время «полуторка» с громкоговорителем и «Виллис» сопровождения. Автоматчики охраны остались в «Виллисе». На землю спрыгнул переводчик – все тот же очень интеллигентного вида старший лейтенант в круглых очках и с пухлой полевой сумкой на боку. За ним, собирая на себе недоверчивые взгляды танкистов, на этот раз выбрался из машины человек в немецкой офицерской форме без погон.

– Товарищ предложит противнику сдаться, – пояснил появление немца в их рядах старший лейтенант.

В принципе, подобные группы они уже видели неоднократно, особенно на территории Германии. И довольно часто такое срабатывало – после переговоров противник складывал оружие, особенно в последнее время.

Переводчик что-то сказал немцу. Тот кивнул и направился к транслирующей установке. Вытащил из нагрудного кармана кителя сложенный пополам заранее заготовленный листок бумаги с текстом. Пока разворачивал бумагу, из нее вывалилось и брякнуло о выпиравший из земли большой корень дерева что-то металлическое. Немец быстро нагнулся, поспешно поднял оброненную вещицу и упрятал ее обратно в карман, застегнув пуговицу. Однако от глаз Терцева и стоявших рядом танкистов не укрылось, что это был нагрудный штурмовой пехотный знак за рукопашные атаки.

Кто-то из бойцов присвистнул.

– И давно он «товарищ»? – процедил сквозь зубы скрестивший руки на груди башнер в прожженном замасленном комбинезоне.

Переводчик ничего не ответил, только сделал жест немцу в сторону «полуторки». Противным металлическим скрежетом монотонно забубнил на чужом языке громкоговоритель, направленный через поле в сторону деревни. Сначала оттуда в ответ раздалась пулеметная очередь. Но больше огня не открывали – видимо, слушали. Текст повторили несколько раз. Минут через пять напряженного ожидания на уцелевшей черепичной крыше деревенского дома взметнулась привязанная к палке белая тряпка.

– Ну вот! – удовлетворенно вскинул руки переводчик. – Что и требовалось доказать.

Танкисты переглянулись. По их лицам поползли недоверчивые улыбки.

– Молодцы! – сказал комбриг и, покосившись на немца, поправил сам себя, обращаясь к переводчику: – То есть молодец…

– Ребята, погодите, чего-то им еще надо, – вглядываясь в поле, подал сзади голос кто-то из собравшихся.

Командиры навели бинокли на деревню. Перед ней на поле вышли две фигуры. Одна из них была в черной немецкой танковой форме. Рядом с ней стоял пехотинец, держа над головой винтовку с привязанной к штыку белой рубахой. Фигуры остановились на середине поля.

– Что ж, идите поговорите, – повернулся к переводчику комбат.

Старший лейтенант в очках не заставил себя просить дважды. Вытащил из полевой сумки белую косынку. Держа ее в вытянутой перед собой руке, в сопровождении немца без погон и автоматчика из «Виллиса» отважно зашагал по открытому полю к деревне.

Переговоры продолжались не более пяти минут. Затем стороны разошлись по своим позициям.

– Ну? – устремил взгляд на переводчика комбриг.

– Просят дать им время связаться со своим командованием. Им, видите ли, от своих приказ нужен, – пожал плечами вернувшийся переводчик и пояснил: – Там у них начальник какой-то кадровый пруссак. Вроде танкист, а вроде и кавалерист. На груди значки и с танками, и с лошадьми…

Комбриг поскреб подбородок, проговорил рассеянно:

– А, лошади? Какие лошади? Лошадей нам еще не хватало…

Затем поглядел на наручные часы и решительно кивнул в сторону громкоговорителя:

– Скажите, что у них час. Не сдадутся – открываю огонь. Время пошло.

Срок, отведенный советской стороной, озвучили через громкоговоритель. Около часа над деревней и лесом стояла напряженная тишина. За пять минут до истечения срока на другом конце поля снова появились те же фигуры. Сцена с переговорами повторилась. Второй раз вернувшийся переводчик недоуменно развел руками:

– Отклонили… Их офицер козыряет… Я же говорю, пруссак старый…

Не слушая дальше старшего лейтенанта, комбат разъяренно рявкнул:

– Твою мать! Три часа потеряли!

Уже вечерело. Разведдозору было приказано немедленно выдвинуться на край поля и обстрелять деревню из пулеметов и стрелкового оружия. Свои танки комбриг решил пока перед противником не обнаруживать. Вновь связались со штабом. Оттуда сообщили, что к ним выдвинулась артиллерия.

– Где заправщики и снаряды?! – злился комбриг.

– На подходе. Ждите, – последовал по рации ответ.

Надежды на то, что немцы немного постреляют и все-таки сдадутся, не оправдались. До глубокой ночи вокруг деревни шла ожесточенная перестрелка. Уже в темноте подошли «Студебеккеры» и «Доджи» снабжения.

– Почему так долго?! – набросился на прибывшего лейтенанта из автотранспортного батальона комбриг.

– Колонна по дороге попала в засаду, – коротко ответил лейтенант. – У нас потери в людях и технике.

– Мы же шли этой дорогой совсем недавно, – проговорил Терцев. – Сегодня днем.

– Выходила из окружения большая группа немцев, – повернулся к нему автомобилист. – Прорывались через дорогу. Атаковали наши посты и колонну.

– Майор, заправляйтесь и загружайте боеприпасы, – распорядился комбриг.

– Есть! – козырнул Терцев.

Они поспешили с лейтенантом к машинам снабжения. Кругом закипела работа.

При свете луны танкисты из роты Коломейцева таскали снаряды. Привезенное топливо уже было залито в баки. Сидя на пороге кабины, пожилой водитель из прибывшей колонны в накинутом на плечи ватнике негромко рассказывал:

– Ударили, как в сорок первом. «Студер» подорвали, два заправщика сожгли. Девчонок-регулировщиц перестреляли…

Коломейцев поднял глаза – деревянный борт и дверца кабины грузовика были сплошь в следах от пулевых отверстий…

Затем на опушке в предутреннем молочном тумане начали разворачиваться, занимая огневые позиции, наконец подошедшие пушки. На руках их подкатили почти к самому полю.

– Задача понятна, – кивнул их комбригу офицер-артиллерист.

А потом в их расположение буквально ворвался полковник – представитель штаба корпуса. Выпрыгнув из «Виллиса» у «тридцатьчетверки» комбрига, с ходу принялся отчитывать того: