Хаздор – сорокапятилетний мужчина могучего телосложения, облаченный в посеребренные доспехи, уверенно восседал на крупной пегой кобыле. Перед ним расположилось полтора десятка лучников, а перед лучниками – мечники и копейщики. Хаздор прибыл на берег буквально за несколько минут до того, как там появились беглецы. Об их приближении он узнал слишком поздно и организовать полноценную засаду просто не успел.

Когда Эдрик и Льюис выехали из леса к рокочущей реке, стрелки уже приладили стрелы и натянули тетивы луков, до предела. Солдаты двинулись к всадникам, собираясь взять их в полукольцо.

– Ручаюсь, по нашему следу скачет еще полсотни, – не поворачивая головы, беззаботно обронил Эдрик.

Льюис молчал, яростно сверля глазами подступавших солдат. Их было слишком много, чтобы Игра, магия или собственный клинок могли помочь ему. Так глупо попасться!.. И когда? Когда они уже почти вырвались из Речного Королевства, когда конечная цель пути стала близка, как никогда ранее…

– Бросайте оружие и сдавайтесь, – приказал Хаздор Киправельт. В правой руке он сжимал серебряный жезл, хрустальная сфера на конце которого горела лиловым огнем. Заклятье, которое готовился, в случае сопротивления беглецов, произнести Хаздор, было не атакующим, а защитным: в послании, что доставил почтовый голубь, было сказано, что, по крайней мере, один из беглецов – опасный колдун. Люди Хаздора защищены, но опытный заклинатель способен снять или проломить охранные чары, и комендант собирался пресечь любые попытки черного мага применить Искусство против простых солдат. Он защитит солдат от враждебной магии, а они уж как-нибудь управятся с этими двумя.

Эдрик поднял руки, показывая, что он не вооружен.

Льюис, ощущая бессильный гнев, смотрел, как его спутник слезает с лошади. Разум подсказывал: последуй его примеру, сдайся. Пусть они решат, что победили тебя, пусть возьмут в плен. Потом ты найдешь способ вовлечь кого-нибудь в Игру. Ты получишь огромный, но кратковременный приток силы – и сбежишь. Может быть даже, полакомишься колдуном – кто знает?..

Разум подсовывал великолепные картины. Но чутье твердило: не лги себе. Ты не выберешься отсюда живым. Предложение сдаться – всего лишь уловка, на самом деле никто не собирается брать тебя в плен. Они не идиоты. Они знают, как ты опасен. Тебя убьют прямо здесь и сейчас, вне зависимости от того, что ты будешь делать. Разница лишь в том, что если ты сдашься, то пойдешь под нож, как покорная скотина.

Телмарид не был бы магом, если б не привык доверять своему чутью. Собственная беспомощность бесила его, безвыходность создавшейся ситуации наполняла его сердце дикой яростью. Сдаваться он не собирался.

Через десяток шагов Эдрик сблизился с солдатами, которые двигались ему навстречу.

И вот тут начали происходить непонятные вещи.

Никто не понял, каким образом один из солдат Хаздора упал на землю, а его копье вдруг перекочевало в руки Эдрика. Соратники упавшего бросились к Мардельту. Эдрик, будто танцуя, сделал несколько легких, свободных движении. За движениями копья в его руках взгляд уследить не успевал. Еще три человека упали. У одно была проломлена височная кость, у второго – раздроблено колено, у третьего – смята нижняя челюсть.

Хаздору стало ясно, что негодяи по-хорошему не хотят, и он скомандовал лучникам:

– Пли!

Лучники выпустили стрелы не в Эдрика – тот со всех сторон был окружен пехотинцами – а в Льюиса. Но они опоздали. В тот момент, когда они отпустили тетивы луков, Льюис уже начал падать с лошади. Он не представлял, на что надеется его товарищ, выходя без оружия и без доспехов против пятидесяти вооруженных людей, понял только одно: оставаться в создавшейся ситуации дальше под прицелом – самоубийство. Падая, он слышал, как стрелы свистели над седлом, но времени на то, чтобы произнести даже самую короткую благодарственную молитву Богам Тьмы, у него не было. Одна из стрел попала в Ягоду и лошадь, заржав, прянула прочь. Бормоча охранное заклятье, Льюис откатился за дерево. Прижался к стволу. Быстро выглянул, чтобы оценить ситуацию.

Происходило что-то странное. Полсотни бывалых, обученных, хорошо вооруженных солдат не могли справиться с одним-единственным человеком, у которого не было ни кольчуги, ни шлема, ни щита, ни меча, ни боевого коня – ничего, кроме отнятого у одного из солдат копья. Кстати сказать, железным наконечником Эдрик никого не бил, и даже улучил несколько мгновений, чтобы обломать его. Полученным таким образом «оружием» он пользовался как обыкновенным шестом. Противников он как будто бы вовсе не замечал, двигаясь раскованно, свободно, с какой-то развязной ленцой. Словно озорной мальчишка решил постучать палкой по неподвижным пенькам. Его удары казались легкими, небрежными, но это было обманчивое впечатление – каждый из них выводил из строя одного солдата. Доспехи, защищавшие их тела, Эдрика не останавливали. Он не бил в грудь, в живот, в плечи – не бил туда, где плоть закрывали сплошные пластины. Его больше привлекали коленные и локтевые суставы, кисти рук, открытые части лица. Здесь не было рыцарей, закованных в железо с ног до головы, и древко копья, порядком помятое от ударов, выискивало цели с беспощадной точностью. Попытки лучников подстрелить Эдрика также ни к чему не привели: его почему-то не оказывалось там, куда летели стрелы, и те либо втыкались в землю, либо попадали в солдат Хаздора.

Указав жезлом на Эдрика, чародей произнес короткое, но мощное парализующее заклинание. Из хрустальной сферы вылетели светящиеся лиловые линии, складываясь в воздухе в подобие полупризрачной сети… Но до Эдрика они не долетели – что-то вмешалось в действие заклятья. Линии спутались, смятая сеть замерла на середине пути. Подняв взгляд, Хаздор увидел второго беглеца – он уже не прятался за деревом, а стоял, полузакрыв глаза, вытянув вперед левую руку. Секундой позже Льюис сделал кистью вращательное движение, и сеть, закручиваясь в том же направлении, растаяла в воздухе.

Взмахнув жезлом, Хаздор выкрикнул три коротких слова, призывая к себе Огонь, Смерть и Свет. Их мощи достало бы с избытом, чтобы испепелить, уничтожить черного мага. Но воспользоваться призванной силой он не успел. Он еще не закончил говорить, как Льюис уже начал произносить собственное заклятье, содержавшее в себе те же три колдовских слова, но вывернутые наоборот. Заклятье, которое плел Хаздор, начало разрушаться за долю секунды до того, как он спустил Стихии с цепи. Оковы распались, совершенный порядок рухнул, Стихии вернулись в те колдовские царства, из которых они были призваны. «Его колдовство – такое же, как у скайферов, – подумал Хаздор. – Оно разъедает мои заклятия…»

– Стреляйте в колдуна! – заревел комендант Агимора, указывая на человека рядом с деревом.

Но лучники не успели выполнить его приказ – смерч из движений, выпадов, блоков, в который превратился Эдрик, был уже здесь. Эдрик двигался столь быстро, что, казалось, расплывался в воздухе, пехотинцы падали под ударами копья как деревянные солдатики. Пространство позади Мардельта было усеяно искалеченными людьми. Теперь он взялся за лучников. Кто-то прянул в сторону, кто-то не успел – и упал в грязь перед копытами лошади Хаздора. Два или три лучника выстрелили, но в колдуна не попали: пехотинцы, которые, как мячики, отлетали от одного-единственного, почти невооруженного человека, слишком уж действовали им на нервы. Хаздор Киправельт вымолвил Слово Смерти, обратив его к человеку, который менее чем за четверть минуты искалечил полсотни обученных солдат… и сейчас добивал последних из них. Когда Хаздор уже отпустил заклятье, что-то будто толкнуло его, заставило повернуть голову ко второму. Заметив усмешку на губах Льюиса, он понял какую глупость совершил. Слишком поздно. Структура последнего заклятия, как и двух предыдущих, была нарушена, но на этот раз сила не растаяла, не ушла туда, откуда ее призвали. Смерть, вызванная Хаздором, как бешеный зверь, вцепилась в него самого. Он закричал и продолжал кричать все время, пока Слово Смерти разрывало чародея на части, алчно обгладывая его собственную жизненную сущность.