– Да хотя бы потому, что мне очень нравятся пожилые мужчины, у которых красивые молодые жены, – ответил Пантелей, не удержался и обвил рукой ее талию.

Она отскочила и махнула рукой, как если бы хотела ударить его.

– Мы же договаривались! – простонал врач.

– Дети есть? – спросил Пантелей, глядя на Люду.

– Зачем вам?

– Кто еще в доме?

– Так вы об этом. Нет никого.

– А ты о чем подумала? Хочешь от меня детей?

– Я бы попросил…

– Заткнись! – Пантелей надвинулся на доктора Мишу, заставил его вжать голову в плечи.

– Я прошу вас не трогать мою жену. Или я ничем не смогу вам помочь, – заявил тот.

– Твоя жена нам и поможет.

– Но так нельзя.

– Нельзя. Но если с моим другом что-то случится, то будет очень даже можно.

Люда вышла из комнаты и рванула вверх по лестнице. Пантелей последовал за ней, но слегка опоздал. Женщина исчезла в какой-то из четырех комнат, расположенных на втором этаже.

Он заглянул в спальню. Никого. Зашел в соседнюю комнату и напоролся на ружье, стволы которого смотрели прямо на него.

– Ух ты! – Пантелей ухмыльнулся.

– Я стреляю! – Люда взвела курки.

– Я люблю, когда женщины в меня стреляют.

Он осторожно шагнул к ней, собираясь вырвать ружье из ее рук. Это был самый опасный момент, но смерть его почему-то совсем не пугала.

– Я стреляю!

Пантелей усмехнулся. Он понял, что женщина не сможет выстрелить.

– Люблю, когда они стреляют глазами.

– У меня жаканы!

– Да, только пули могут остановить мое влюбленное сердце.

Пантелей вплотную приблизился к стволам, но бить по ним не стал, прижался грудью.

– Стреляй!

– Ты псих?

– А ты сможешь вылечить мою больную душу?

– Я тебе не врач.

– Охотница?

– И не охотница.

Пантелей кивнул и резким движением отвел стволы в стороны. Но выстрелы так и не грянули.

– Если ты не охотница, то и не надо тебе ружье, – заявил он и глянул на оцепеневшую женщину.

– Миша сделает все, выручит вашего человека.

– Я хочу не Мишу, а тебя.

Пантелей шагнул к Люде, но та даже не сдвинулась с места. Она смотрела на него как на роковую неизбежность.

– Даже страшно подумать, – шепотом сказал он, старясь обаять ее пристальным взглядом.

Пантелей знал, как это делать. Тем более что ситуация располагала. Люда уже была заворожена.

Он нарочно взял паузу, и Люда его не подвела.

– О чем подумать? – повелась она.

– О том, что мой друг может умереть на операционном столе, и я буду этому радоваться.

– Радоваться?

– Если он умрет, то я обойдусь с тобой не очень грубо, но и без всяких нежностей.

– Не надо, – сказала она и заторможенно качнула головой.

– Если он умрет, то надо будет. А если нет, то тебя не трону, хотя потом буду сожалеть об этом.

Пантелей забрал у женщины ружье и вышел из комнаты. Он почувствовал, как Люда потянулась к нему, но вслед за ним не вышла.

Каин не умер на операционном столе. Но рана в его боку оказалась достаточно серьезной. Куда более опасной, чем та, которую получил Пантелей. Она до сих пор не зажила.

– Раненого можете оставить у меня, – сказал Миша. – А сами уезжайте.

Он готов был на все, лишь бы только выставить незваных гостей за дверь.

– Ты нас гонишь?

– Вам совсем не обязательно здесь оставаться.

– Ты нас гонишь?

– Мне нужно на работу.

– Уйдешь и оставишь свою жену без присмотра?

– Сначала уйдете вы.

– Ты обещал приютить нас.

– Не обещал.

– Плохой ты человек, – сказал Пантелей и выразительно глянул на Жилу.

Тот мигом сгреб врача в охапку. Ластик помог его связать. Пантелей взял пластырь, отрезал кусок.

– Я прокляну тебя, если с Людой… – успел крикнуть лепила.

Пантелей заклеил ему рот, достал пистолет, снял с предохранителя. Миша мог бы послать Пантелея на три буквы, он бы его простил. Но тут проклятие. Опять!

– Пантелей, не надо, – сказал кто-то и тронул его за плечо.

Пантелей обернулся и увидел Жадика. Тот стоял и качал головой.

– А почему не надо? – спросил Пантелей и вжал ствол пистолета ему в живот.

Жадик стал белым как мел.

– Если ты не веришь в проклятие, то оно к тебе не прицепится, – сказал Жила.

– Всем разболтал? – спросил Пантелей, в тихом бешенстве глядя на Жадика.

– Никому ничего, – пробормотал тот.

– Молись, падла!

– Мы уйдем от тебя, – сказал вдруг Жила.

– Чего?! – Пантелей едва удержался, чтобы не направить на него ствол пистолета.

– Нельзя так. – Рядом с Жилой встал Гасан.

– Что нельзя?

– Ты на своей бабе реально помешался, – сказал Жила. – А это неправильно. Мы не для этого с тобой.

– Пацанов потеряли, – не остался в стороне и Ластик.

– Я не понял, это что, бунт на корабле?

– Нет. Просто с катушек съезжать не надо, – заявил Ластик.

– Это бунт.

Ластик опустил глаза, давая понять, что готов сдать назад, если Пантелей успокоится. А Жила чуть склонил голову. Он сказал все, что думал, и теперь готов был понести за это наказание. В разумных, разумеется, пределах.

Пантелей понял, что разговор нужно сворачивать. Иначе ситуация реально выйдет из-под контроля, а этого допустить никак нельзя. Потом уже, когда все устаканится, он произведет разбор полетов. Первым под нож пойдет Жадик. Но это будет не сегодня.

– Я не верю в проклятия, – сказал он.

– Так нет никакого проклятия, – оживился Жила. – У нас все нормально. Поживем пару дней тут.

– Это ты так решил?

Жила опустил глаза.

– Как я скажу, так и будет. А я уже решил. Этого закрыть в кладовке! – Пантелей кивком показал на врача.

– Надолго?

– Пока не остынет.

Жила и Жадик унесли Мишу, вернулись. Одного Пантелей оставил на шухере, другому велел смотреть за Каином, остальным спать.