Коттон уже ждала ее в дверях, закутанная в белый купальный халат и с телефоном, стиснутым в руках. Застывшее, как бы замерзшее выражение на ее лице не имело никакого отношения к температуре на дворе.

Ким сняла шлем и увела женщину в дом, плотно прикрыв за собой дверь.

– Спасибо, что приехали… Я просто не знала, что…

– Всё в порядке, – успокоила ее Стоун. – Вы всё сделали правильно.

Ким не удивило, что телефон все еще был у Дженни. Положа руку на сердце, она бы тоже никому его не отдала.

Двигалась женщина чисто механически – было видно, что она в глубоком шоке. По пути споткнулась об один из стульев. Протянув руку, Ким поддержала ее, а затем заставила сесть.

Ей самой нужно было выпить что-то горячее и сладкое, но женщине, которая сидела перед ней, это было нужнее. Ким вышла на кухню и наполнила чайник. Потом разыскала кофе, молоко, кружки и подсластитель.

– Я была уже так близка… – прошептала женщина, когда вскипевший чайник отключился.

Ким повернулась к ней.

По щекам Дженни беззвучно текли слезы, а она все не отрывала глаз от телефона в руках.

– Близки к чему? – уточнила Стоун, хотя ее внутренний голос дал ей ответ еще до того, как ей ответила Дженни.

– К покою, – сказала та, поднимая на Ким глаза.

Инспектор поставила на стол кружки и села.

– Это не ответ, – мягко проговорила она.

– Ответ, если вы не знаете самого вопроса.

Ким подумала, что, кажется, Альберт Эйнштейн сказал: «Жизнь не стоит проживать вообще, если ее не для кого прожить». Сейчас перед ней сидело живое воплощение этой максимы. Эта бедная, сломленная женщина попыталась жить без своего дитя, но не смогла этого сделать.

Ким вытянула руку и нежно коснулась Дженни.

– А вы уже прочитали послание?

Женщина кивнула и прижала телефон к груди.

– А можно мне посмотреть? – Ким протянула к ней руку.

Дженни сдержанно вытянула свою. Ким взяла телефон из ее пальцев и нашла последнее сообщение.

Оно не было послано ни с одного из номеров, которые похитители использовали в этот раз. Номера телефонов были написаны на доске над каждым из соответствующих посланий. Тексты и цифры навсегда остались в памяти Стоун.

Текст был коротким и простым:

Хочешь еще поиграть?

Ким прикрыла глаза. В худшем случае это была одна из самых жестоких шуток, о которых ей только приходилось слышать, – попытка вытянуть деньги у женщины, полностью раздавленной горем. А в лучшем – матери предлагали поторговаться за тело ее мертвой дочери.

В голове у Ким появилась картинка Элоизы, которую насильно выводят из сада Тимминсов. Тогда она сказала, что преступник еще не закончил с прошлыми… Может быть, она имела в виду именно это? Но Ким мгновенно отмахнулась от этой мысли. С любым сумасшедшим иногда случаются удивительные совпадения.

Ким была офицером полиции и привыкла иметь дело с фактами.

Она встала и задвинула стул.

– Мне придется попросить у вас этот телефон на время.

На лице Дженни появилось выражение ужаса. Ее глаза не отрывались от телефона, и Ким почувствовала, что больше всего женщине хочется выхватить у нее телефон и прижать его к себе.

Пальцами правой руки Дженни хрустела пальцами на левой.

– А есть хоть какой-то шанс, что вы сможете вернуть тело моей дочери домой?

Ким ненавидела давать обещания, в выполнении которых она не была уверена, но одного взгляда на лицо, которое было так близко к отчаянию, ей хватило.

– Если тело у них, то я найду его.

Ким поняла, что она влипла.

Ей было холодно, кофейник опустел, а обдумать предстояло еще многое. Ей была необходима вода, а на кухне сидел этот придурок.

Стоун совсем не улыбалась перспектива еще одной ссоры, но жизнь без кофе была просто невозможна, особенно после полуночи. В мире было много вещей, без которых она могла спокойно функционировать: любовь – да, секс – обычно, еда – очень часто, кофе – никогда.

Стоун схватила кофейник и вышла из штабной комнаты. Черт побери, она никого и ничего на свете не боится.

Она вошла на кухню с соответствующим выражением на лице и остановилась как вкопанная. Голова Мэтта лежала у него на руках, и он дышал глубоко и спокойно.

Легкими шагами она прошла к раковине. Открыв воду на минимум, подставила чайник и стала ждать, когда ее накапает достаточно.

– Спасибо за вашу предупредительность, но я не спал.

Внутренне Ким зарычала.

– Правда? А ваш храп с вами не согласен. – Она повернулась к переговорщику.

– Я практиковался в искусстве глубокой медитации, при которой ваше сознание функционирует, в то время как подсознание отдыхает. Здорово помогает, особенно когда имеешь дело с тяжелыми людьми.

– Естественно. Жизнь с таким человеком, как вы сам, должна здорово травмировать эмоционально.

– Отличная реакция, инспектор.

Ким направилась к выходу.

– Придурка, который вел переговоры в предыдущем случае, надо расстрелять на заднем дворе, – произнес Мэтт ей в спину.

– Это еще почему? – спросила Стоун, возвращаясь на кухню.

– Потому что он вел их как рыночный торговец. Никакой стратегии – сплошное позиционирование и демонстрация себя любимого.

Ким сделала два шага.

– Продолжайте.

Мэтт вздохнул и потер переносицу.

– Несколько лет назад в Боливии был случай с тигром.

– С тигром?

– Прошу прощения. «Тигром» на нашем жаргоне называют человека, который берется в заложники для того, чтобы влиять на его любимых или членов семьи.

Ким села на стул.

– Тогда похитили пятилетнего мальчика, который должен был убедить своего отца, судью, выпустить из тюрьмы брата похитителя. Брат – политический активист – был виновен в гибели семнадцати человек при взрыве городского автобуса. Речь шла об обмене «жизнь за жизнь» – речи о деньгах не было. Но с самого начала такой обмен являлся нереальным, и судья был бессилен его осуществить.

– И что же произошло?

– Тело ребенка нашли через пару дней на берегу реки – так обычно происходит, когда переговорщик действует с полным пренебрежением к самому процессу переговоров. Вот если б речь шла об экспресс-обмене…

– Экспресс? – переспросила Ким. Такого она еще не слышала.

– Это тот случай, когда требуемый выкуп достаточно невелик и семья легко может выполнить требования похитителей. Все с самого начала понимают, что деньги будут заплачены и ребенок освобожден, так что речь идет только о том, чтобы договориться по сумме.