Через несколько месяцев я оказался в баре после театрального представления, чтобы хлебнуть вкуснокрепкого прежде, чем отправиться домой. Этот бар был неподалёку от дома Линды, её придворный и любимый бар, потому что она могла дойти до него пешком. Сев на табурет за стойку бара, я задался романтическим вопросом, с кем Линда сейчас ебётся? Это первое, что приходит мне в голову, когда я вспоминаю о какой-либо из своих прежних женщин.

Не успел я приложиться к своему стакану, на четверть наполненному древней тёмной жидкостью, как услышал позади своё имя, произнесённое женским голосом, показавшимся мне знакомым. Я обернулся и увидел стоящую перед собой Линду. Она расслабленно улыбалась, и глаза её светились доступностью – я понял, что она пьяна.

– Я тебя сразу приметила, – сказала она, глядя на меня в упор.

– Как ты поживаешь? – спросил я, чтобы что-то сказать.

– Пошли ко мне ебаться, – предложила, нет, повелела она так громко, что мои соседи, сидящие у бара, вздрогнули и оглянулись на неё с надеждой, что обращаются к ним.

Я залпом допил оставшееся в стакане, соскочил со стула и повёл Линду к выходу. Пока мы шли по созревшей весне, обнимаясь и целуясь, я подумал, что, наверно, плохо пользоваться тем, что Линда пьяна. Но я говорил себе, что если бы я не оказался в этом баре, то она подошла бы с тем же заманчивым предложением к кому-то другому.

Я просто оказался в нужное время в нужном месте. Воспитывать я её больше не хотел, а ебать – очень. Линда, учуяв мои мысли, объявила мне, что принялась за питие после моего побега от неё, трезвой. Рассказав об этом, она и польстила мне, и в то же время укорила.

Я предложил пригласить Стива, чтобы Линда возрадовалась по максимуму, так как Стив был не знаком с Линдой и мог продемонстрировать ей свои перворазовые способности. Линда возликовала от моего предложения. Я позвонил всегда готовому на приключения Стиву, и он постучал в дверь Линды как раз в тот момент, когда я уже был готов передать ему эстафету. Стив ринулся заполнять опустевшую полость, а я осознал, что резкость безразличия, наступающая после оргазма у мужчины, придумана богом для того, чтобы излившийся мужчина сразу и не медля уступал место другому самцу с новой порцией семени. Однако, через некоторое время, когда Стив решил для передышки уступить место мне, так и не оросив Линду, я добавил новую порцию.

У Линды произошло множество любвеобильных изменений: трещины в известном месте у неё зажили, в ней обосновалась уверенность в собственном иммунитете к СПИДу, а также возродилась ненависть к резине.

Линда среди ночи после всех своих сладостных потуг сделала официальное заявление мне и Стиву, что предпочитает свои двенадцать оргазмов, которых она достигла, любым двенадцати шагам. После этого Стив и я с чистой совестью покинули Линду, оставив её спать одну и просыпаться с восторженными воспоминаниями.

На утро Линда позвонила мне, как в давние времена, вся в панике: она абсолютно ничего не помнила, что случилось, но ей показалось, что она где-то повстречалась со мной вчера вечером.

– Что я делала, что я говорила? Что мы делали? Мы с тобой еблись? – забрасывала она меня вопросами, силясь восстановить в памяти своё недавнее прошлое.

– Тебе всё показалось, – сказал я. – Мы с тобой не встречались со времени того единственного раза в период твоей трезвости.

– Ты мне правду говоришь?

– А ты что, снова пить начала?

– Это не твоё дело. Я свои 12 шагов отшагала – хватит.

– Теперь семимильными шагаешь?

– Ага. И тебе за мной не угнаться! – крикнула она и бросила трубку.

Я ухмыльнулся, предвкушая, как завтра я снова пойду в этот бар попозднее вечером, чтобы Линда успела набраться, и мы снова насладимся друг другом, а память уже не сможет обременять её требованием поддержания отношений на срок больший, чем тот, в течение которого они приносят наслаждение.

Однако, когда я назавтра пришёл в бар, Линды там не оказалось. Было уже достаточно поздно, я спросил бармена, видел ли он Линду. Он её узнал как постоянную клиентку и доверительно шепнул, что она ушла с каким-то мужчиной около часа назад.

Во мне поднялось удушливое облако ревности, и я вышел из бара, чтобы его развеять. Ноги сами повели меня к линдиному дому. Ещё издали я увидел, что у неё в окне горит свет – она любила ебаться при зажжённых лампах. А когда я подошёл к её дому, я узнал припаркованную машину Стива. Я вспомнил, что произносил в разговоре со Стивом название бара, где обитала Линда, вот мой партнёр и решил воспользоваться лёгкой добычей.

Я позвонил в дверь. Через несколько минут я услышал шаги, приближающиеся к двери, свет в глазке заслонила голова. Затем послышался звук открывающихся замков, дверь распахнулась и предо мной стояла обнажённая Линда. Волосы на лобке были влажные и слипшиеся. Она распахнула объятия и воскликнула:

– Тебя-то нам и не хватало! Стив совсем на себя не похож – кончает… как ты.

Я вошёл, закрыл за собой дверь и погрузился в объятия Линды.

Мы оказались в спальне. На кровати сидел Стив с виноватым лицом.

– Ладно, прощаю, – бросил я, и мы с Линдой принялись за дело. Стив, вдохновлённый зрелищем, активизировался и взялся вкладывать свою лепту.

Оказывается, выпив свою дозу, Линда вспоминала всё, что с ней происходило в пьяном состоянии. А будучи тверёзой, она помнила только свою трезвую жизнь, и между двумя мирами зияла непреодолимая пропасть беспамятства. Линда путешествовала из одной жизни в другую с помощью алкоголя, и в одной из них ей жилось много радостнее, чем в другой, а потому она задерживалась там всё дольше и дольше. Благодаря беспамятству создавалась иллюзия, что эти две жизни никак не взаимодействуют и каждая существует сама по себе.

Стив отстрелялся и стал одеваться, собираясь уходить. Линда его не задерживала, я – тем более. Я и Линда восторгались друг другом ещё часа два, а потом она заснула. У меня был соблазн заснуть вместе с ней и появиться в её другой жизни, но я заставил себя подняться и уйти. Я не хотел наводить мосты между её жизнями. У меня была возможность выбрать лишь одну, полную наслаждений.

А вот Линда была обречена на две жизни.

В конце 1970-х среди нескончаемого сияния ярких песен, заполнявших эфир, Макс услышал одну, что пела женщина: «Разрываясь между двумя любовниками…» Особенно Макса возмутила строчка, где женщина объясняет одному любовнику, почему у неё есть второй: «просто во мне есть место, которое только он может заполнить» [44].