Куинн с трудом скрывает раздражение.

– Это ведь пустяковая кража. Почему ей не займутся обычные полицейские?

– Не мне решать, сержант. Фаули сказал…

– Да, да, знаю.

– А в чем проблема? Гислингхэм наверняка в отделении, да и Бакстер…

– Проехали, хорошо?

Ничего хорошего тут нет, и Эверетт кладет трубку, так и не поняв, что случилось. Куинн тем временем засовывает свою гордость подальше и спрашивает, где Сомер, у ее сержанта. Тот отвечает, что в столовой. Не без ухмылки, которую Гарет решает проигнорировать.

Она сидит в углу с кофе и книгой. С огромной книгой, что-то из классической серии издательства «Пингвин». Куинн и забыл, что раньше Эрика была учителем английского. Когда сержант подходит к столу, она замечает тень на странице. Поднимает глаза и выдавливает улыбку. Не совсем искреннюю, но все же.

– Тут про то, как молодую женщину держали взаперти и насиловали, – говорит Сомер, показывая на книгу. – Написано в тысяча семьсот сорок седьмом году, представляешь? Кое-что в жизни совсем не меняется.

Куинн засовывает руки в карманы. В глаза почти не смотрит.

– Я собираюсь снова допросить Пиппу Уокер. Фаули хочет, чтобы ты присутствовала.

– Я? Почему не…

– Он хочет, чтобы на допросе была женщина, а Эверетт нет в участке.

«То есть ты просто выполняешь приказ Фаули», – отчетливо выражается мысль на лице Сомер.

– Так ты свободна или как?

Эрика привстает и закрывает книгу.

– Конечно, сержант. Как скажете.

Куинн пытается понять, нет ли сарказма в ее словах, но, присмотревшись, не замечает во взгляде Сомер никакой надменности.

– Хочешь просмотреть записи по допросу? Могу дать десять минут.

– Уже читала. Стараюсь быть в курсе всех дел, хоть я и полицейский самого низшего чина.

Эрика ожидает услышать какой-нибудь колкий комментарий о том, что она хочет продвинуться по карьерной лестнице с помощью этого расследования, однако сержант молчит. Сомер собирает вещи и идет за ним по коридору и вниз по лестнице к комнате для допросов № 2. Через стеклянную панель видно, что девушка внутри уткнулась в телефон – играет в какую-то игру. Не отрывает глаз от экрана, даже когда Сомер с Куинном садятся за стол, и шумно вздыхает в ответ на просьбу сержанта убрать мобильный.

– Кто это? – спрашивает Пиппа, бросая настороженный взгляд на Эрику.

– Констебль Сомер. Она будет присутствовать на допросе.

Пиппа откидывается на спинку стула.

– И долго мне еще тут торчать? – произносит она с певучей интонацией, свойственной представителям верхушки среднего класса, которых полно в этом городе.

– У нас всего пара вопросов.

– Я ведь уже сообщила все, что знаю. – Пиппа снова подается вперед. – И я вам очень помогла, правда? Вы сами так сказали.

– Да, вы помогли, – подтверждает Куинн, слегка краснея. – Но нам надо четко понять, что именно произошло. Поэтому давайте вернемся к самому началу.

Девушка закатывает глаза.

– Вы познакомились с Ханной Гардинер в октябре две тысячи четырнадцатого года в лавке на Норт-Перейд?

– При чем тут это? – удивленно спрашивает Пиппа.

Куинн толкает в ее сторону снимок с карнавала на Коули-роуд.

– Эта фотография сделана в августе две тысячи четырнадцатого, когда, как вы утверждаете, вы еще не были знакомы ни с Робом Гардинером, ни с его женой.

Пиппа глядит на фото, отодвигается назад и жмет плечами.

– Там были сотни людей. Даже тысячи.

– Значит, это просто совпадение?

Она улыбается Куинну:

– Да, пожалуй.

– И то, что он смотрит прямо на вас, тоже совпадение?

Пиппа склоняет голову набок и крутит кончики волос.

– На меня смотрят многие парни. Вы, например.

Куинн еще больше заливается краской.

– То есть на тот момент, когда была сделана эта фотография, вы с Робом Гардинером еще не познакомились?

– Нет…

– И у вас с ним не было связи?

– Нет, не было никакой «связи». – Она улыбается и искоса поглядывает на Куинна. – Хотя мужчины постарше мне и вправду нравятся…

Теперь Сомер поняла, зачем Фаули понадобилась женщина на этом допросе. Уж она-то не купится на чушь, только потому что ее несет какая-то красотка.

Эрика достает из папки Куинна листок бумаги.

– Вы сейчас утверждали, что сообщили нам всё. Только почему-то забыли добавить, что беременны. Кто отец? Это ведь не Роб Гардинер.

– Кто такое сказал? Это не ваше дело, – гневно отвечает Пиппа.

– Вы не знали, что он не может иметь детей?

Девушка кривится, но ничего не говорит в ответ.

– А синяки на запястье у вас появились, когда он узнал об этом? Гардинер ударил вас, как раньше свою жену?

Пиппа опускает рукава.

– Я не хочу снова говорить об этом, – заявляет она, потеряв напускную храбрость. Тон ее голоса изменился.

– Вы в курсе, – спокойно спрашивает Эрика, – что можете попасть под суд, если солжете полиции?

Широко раскрыв глаза, Пиппа смотрит на Куинна.

– О чем это она?

– Ну… – начинает Гарет.

Сомер перебивает его:

– Сейчас Роб Гардинер считается подозреваемым в убийстве своей жены. А это означает, что мы изучим каждый миллиметр пространства, связанного с его жизнью. Все его звонки, все сообщения. Где он был, когда и, самое главное, с кем. Понимаете?

Пиппа кивает, ее щеки покраснели.

– И если выяснится, что вы нам врали, вам тоже будет грозить уголовное преследование.

Куинн изумленно уставился на Сомер, но она не обращает на это внимания. Девчонка ведь, в отличие от сержанта, не понимает, что Эрика преувеличивает.

Пиппа бледнеет.

– Вы же сказали, я могу подать заявление на него, а теперь собрались арестовывать меня?

– Хотите родить ребенка в тюрьме? – продолжает Сомер. – Его, кстати, могут и отобрать, если соцслужбе станет известно, что вы препятствуете ходу следствия. Вы знали об этом?

– Нет… – Пиппа испуганно умоляет: – Пожалуйста, не сажайте меня в тюрьму.

– Тогда вам бы лучше заговорить. – Эрика откидывается на стуле и скрещивает руки. – И на этот раз мы хотим услышать правду. – «Господи, только не ляпни что-нибудь», – мысленно обращается она к Куинну.

Девушка приперта к стенке и вынуждена принять решение.