Рядом с ней возник метрдотель и осведомился, является ли она постоялицей отеля. Назвав номер их комнаты, Аманда сказала:

— Мой муж сейчас должен обедать здесь. Он ожидай меня.

— Как его имя?

— Мистер Кеннет Клейтон.

— Да, конечно, он сидит за столиком миссис Мур. Прошу вас, проходите. Я вас провожу.

Метрдотель отвел Аманду к огромному круглому столу в дальнем конце главного обеденного зала. Она сразу же увидела Кена, а он, в свою очередь, привстал и помахал ей рукой. Она обошла стол, обняла Кена и поцеловала.

— Я вернулась, дорогой,— прошептала она.

— Я очень рад,— ответил Кен.— Надеюсь, ты пообедаешь с нами?

— Да, я умираю от голода.

Клейтон знаком попросил метрдотеля принести еще один стул, а затем взял Аманду за локоть и представил ее сидящим за столом.

— Это моя жена Аманда,— объявил он.— Аманда, я хочу представить тебе моих друзей. Миссис Эдит Мур из Лондона, мистер Сэмюэл Толли из Нью-Йорка и мадемуазель Жизель Дюпре. Она работает в Лурде экскурсоводом.

Когда принесли стул и Аманда села, оказавшись между Кеном и мистером Толли, она стала внимательно рассматривать каждого из членов этой разношерстной компании.

Центральной фигурой здесь, без сомнения, была Эдит Мур, несмотря на то что все в ней — от плоской угловатой фигуры до дешевого мешковатого платья — было совершенно заурядным. Мужчина по имени Толли с его глазами-бусинками, носом картошкой и пушистыми усами отличался более ярко выраженной индивидуальностью. Жизель была похожа на типичную французскую старлетку, стремящуюся к успеху любой ценой.

Кен обратился к Аманде:

— Помнишь, еще в поезде я рассказал тебе о том, что познакомился с миссис Мур, чудо-женщиной?

— О, ну что вы! — притворно застеснялась Эдит.

— Я хотел услышать всю ее историю,— продолжал Кен,— поэтому сегодня я напросился к ней за столик. Она была столь добра, что пошла навстречу моим пожеланиям.

— Я рада помочь любому, кто в этом нуждается,— сообщила присутствующим Эдит.

— Надеюсь, я не помешала? — извиняющимся тоном спросила Аманда.

— А мы, собственно, еще не успели начать разговор,— сказал Кен.— Мы только-только заказали еду. Ты не хочешь взглянуть на меню?

Убогий обеденный зал и эта чудная компания — все это давило на Аманду, и она с трудом проговорила:

— Я… Я буду то же, что и вы.

— Мы все заказали одно и то же,— пискнула Жизель.— Стейк на углях и жареный картофель. Вас это устроит?

— Вполне, — без всякого энтузиазма откликнулась Аманда.

Жизель велела метрдотелю принести еще одну порцию еды, а затем обратилась к Эдит:

— Итак, миссис Мур, вы начали рассказывать нам о том, как пять лет назад у вас была обнаружена злокачественная опухоль соединительных тканей кости.

Эдит, словно протестуя, воздела вверх правую руку.

— Если вы действительно уверены в том, что хотите услышать все это…

— Миссис Мур, я сгораю от нетерпения узнать все подробности вашего чудесного исцеления,— проговорил Тиханов.

— Да, расскажите нам об этом,— поддержал его Кен. Аманда плотно сжала губы. Ей хотелось заговорить

вместо Эдит Мур и рассказать этим глупцам о том, что Бернадетта, зачинщица всей этой вакханалии с «чудесами», не верила в них ни на грош и сама ездила лечиться на курорт под названием Котре. Однако она так и не открыла рта. Она не хотела портить звездный час англичанки и, в особенности, расстраивать Кена. Если она и расскажет ему то, что услышала от таксиста, то не здесь и не сейчас.

— Короче говоря,— говорила Эдит Мур,— мне пришлось бросить работу в агентстве по подбору актеров, а передвигаться я могла только с помощью костылей. И вот отец Вудкорт, тот самый, что ехал с нами в поезде, предложил мне присоединиться к группе паломников, отправлявшихся в Лурд. Хотя я верующий человек, но особых надежд на это паломничество не возлагала, да и отец Вудкорт не. старался внушить мне надежды, которые могли оказаться тщетными. Но я уже дошла до такого состояния, когда была готова на все. По крайней мере, терять мне было нечего, вы меня понимаете?

Все, кроме Аманды, согласно закивали головами, причем, как заметила Аманда, самым рьяным кивальщиком оказался ее Кен. Принесли первое блюдо, и Эдит Мур ненадолго прервала свое повествование. После того как пустые тарелки были убраны со стола, англичанка продолжила рассказывать. Аманду раздражала ее монотонная, лишенная каких-либо оттенков речь и бесцветный язык. Однако она через силу заставляла себя делать вид, что ей очень интересно.

— После первого приезда в Лурд я не почувствовала в себе никаких изменений,— говорила Эдит Мур.— Возможно, я пробыла здесь слишком недолго и молилась недостаточно усердно. Возможно, я пустила в свою душу сомнения.— Она обвела взглядом сидящих за столом.— Нужно очень сильно верить.

Старательно жуя креветку, она говорила с набитым ртом:

— Во время моего второго приезда в Лурд четыре года назад я решила провести здесь больше времени и приложить больше усилий. Каждый день я молилась не менее часа, постоянно пила целебную воду и мокла в купелях для омовений. В последний день, когда мне помогали выбраться из купели, я обнаружила, что не нуждаюсь в посторонней помощи. Я сама встала и пошла. Я отправилась в Медицинское бюро и прошла обследование. В течение следующих трех лет я ежегодно приезжала в Лурд и наконец поняла, что излечилась.

— Это было засвидетельствовано официально? — осведомился Тиханов.

— Шестнадцатью различными врачами,— ответила Эдит.— Подвздошная кость, которая была поражена опухолью, восстановилась и вернулась в первоначальное состояние. В подтверждение тому имеются рентгеновские снимки.

— Чудо! — с благоговением выдохнул Кен.

— Да, это официально признано чудом,— с энтузиазмом прощебетала Жизель.

Эдит Мур вновь напустила на себя вид скромницы, хотя Аманда была уверена, что скромность не является отличительной чертой англичанки.

— Нет-нет, официальное заявление еще только должно быть сделано. Мне предстоит пройти последнее обследование, которое проведет знаменитый парижский специалист доктор Клейнберг. На этой неделе он должен прибыть сюда, чтобы подтвердить… мое полное выздоровление.

— Но это уже чистая формальность,— снова встряла Жизель.— Всем в Лурде известно, что вы — последняя из тех счастливчиков, на которых снизошла благость святой Бернадетты.

— Ох, я уж и не знаю, — проговорила Эдит с застенчивой ангельской улыбкой, но опровергать утверждение француженки не стала. '

— Значит, это все же происходит,— проговорил Кен с тем же трепетом в голосе.

— Происходит с теми, в душе у кого живет искренняя и непоколебимая вера! — возгласила Эдит тоном верховной жрицы.