— Осколков головоломки у нас все больше, — без вступления и спокойным ясным голосом начал скальд Одина, — почитай, что все.

— Все они у нас будут, когда Скагги отыщет место, зашифрованное в предсмертном послании Молчальника, — как будто самому себе вполголоса проговорил Ванланди.

— Разумеется, — согласился с ним Лысый Грим. — Но и сейчас, еще до того, как отправится на Гаутланд его воспитанник, нам следовало бы сложить вместе то, что знаем мы об этом «втором». Во-первых, сам Скагги добрался бы до нас раньше, не встреть он у переправы чернобородого путника в синем плаще. Не будь той драки и падения его в Рив, мальчик не утратил бы дощечку с висой и память. Не стоит ли предположить, что некто стремился помещать ему?

Все согласно кивнули.

— Во-вторых, — продолжал скальд аса асов, — пробираясь через захваченный Рьявенкрик, оба — и Скагги, и мой внук — видели странного человека, чертами лица походящего на нашего конунга. В-третьих, мы имеем видение о герое, который не нашел в себе сил убить дракона, и точильном жезле. И последнее, то, что поведал нам дружинник грама Харфарга.

Вновь воцарилось тягостное молчание. Каждый из скальдов вспомнил допрос раненого дружинника грама Берси Золотого Зуба, и в воспоминаниях этих не было ни радости, ни славы. Раненый Иви Норвежец отрицал все обвинения Грима Квельдульва, а конунг Вестмунд в ярости требовал от Грима же доказательств, пока слова его не подтвердил Хамарскальд. Тогда, окинув яростным взглядом собравшихся в палате, конунг потребовал сделать все — пытать, изувечить стоящего перед ними связанного норвежца, — только бы добиться от него слов правды. Иви молчал. Скальды переглядывались.

Негоже взывать к рунной волшбе ради допроса. Бросив беглый взгляд на замкнутые лица детей Брагги, целитель хмуро вышел, чтобы вернуться с каким-то неприметным горшочком. Тихим бесцветным голосом Амунди заговорил; среди исполненного ужаса молчания Круга и стражников конунга он объяснил норвежцу, что у него, как и у любого пришедшего в этот мир, есть выбор.

Или Иви рассказывает все, что известно ему о делах его грама, или стражники заставят его принять снадобье из вот этого — Амунди показал его всем — горшка. «Снадобье», — впервые произнес хоть слово дружинник. «Хорошо». Лицо целителя перекосило болезненной гримасой, только дружинник ведь не дослушал его, не так ли?

Снадобье, конечно же, не заставит его говорить, но лишит способности двигаться, не убив при этом. Дружинник мертвенно побледнел. Как и всякий воин, он знал, что это означает. Жить из милости, ждать, что кто-то будет столь добр и накроет или накормит тебя. Или убьет, если это будет побратим или кровный родич.

Вид вязкой, желтой с прозеленью жижи сломил воина. Так скальды обрели еще один осколок головоломки.

Зная об угрозе, нависшей над островом, но не зная, сколь она серьезна, Харфарг выслал на Гаутланд дружину на трех кораблях, старшим над которыми он поставил Берси Золотого Зуба. На вторую ночь штурма грам понял — тут дружинник вздернул подбородок, как бы защищая решение своего вожака, — что здесь, на острове, битва проиграна. То же самое сообразили и скальды, уколол он, бросив насмешливый взгляд на Грима и Бранра. И Эгилю пришлось взять сына за плечи, чтобы удержать его от гневных возражений — или чего похуже.

Единственный корабль удалось вывести Берси-граму из крепости, но и то недалеко. Ночью невесть как — голос дружинника впервые дрогнул страхом перед неизведанным — на неспешно продвигающийся к устью корабль поднялся незнакомец в черном плаще. Громким, так чтобы слышала вся дружина, голосом он заявил, что «Ярхордру» без его помощи в Скаггерак не выйти. За помощь же потребовал он ото всех дружинников, чтобы всем встречным они рассказали, кто сгубил Рьявенкрик.

Карри Рану из рода Асгаута и скальды.

Увидев в Скаггене драккар «этой морской суки» и боясь вернуться на север, дружина Берси решила скорее отправляться вверх по Вистинге в Фюркат в надежде первыми принести в лагерь конунга весть о гибели Рьявенкрика. По этой же причине, проведя свой корабль, Берси приказал завалить реку — это-де хоть как-то да задержит возвращающихся. Откуда было Берси знать, что Домари везет из Аггерсборга лошадей?

— Важно не то, как мы заставили Иви Норвежца рассказать нам правду, Стринда, — прервал молчание Оттар Черный, — а то, что в гибели крепости незнакомец требовал обвинить нас, детей Брагги.

Травник кивнул, признавая правоту его слов, но это не разгладило горьких морщин в углах его рта.

— Но можем ли мы предположить, что незнакомец Скагги, Грима и Берси — это один и тот же человек? — задумчиво спросил Эгиль.

— Руны, — коротко ответил ему Гранмар.

— Пусть дар Хрофта и ненадежен, но рунные знаки не могут лгать, — отмел зарождающиеся возражения Ванланди.

Во дворе воцарилась вдруг необычная, невероятная для летнего полдня в большом лагере, мертвая тишина, но занятые приготовлениями к большому гаданию скальды этого не заметили.

Грим лишь удивился про себя, что могло заставить замолчать шумных и непоседливых подмастерьев Гранмара, и вернулся взглядом к деду, легко, без принуждения или нажима бросавшему прямоугольные пластины из удивительно белой с золотистым отливом кости, давая им свободно лечь вдоль «положительной» в гадании стены. С легким шорохом легла пятая руна, но… Прикрывавший дверной проем полог распахнулся, отброшенный резким взмахом чьей-то руки, и в горницу ввалились с десяток вооруженных воинов. От недоумения скальды на какое-то краткое мгновение замерли в неподвижности — никто не смеет нарушать большого гадания! Дерзкого ждет тяжкая кара, и не только Создателя рун, но всех асов. Но недоумение их длилось одно лишь мгновение, и вот каждый из них уже потянулся за оставленным вдоль лавок и стен оружием.

Один только Ванланди, привалившись к стене, чтобы не получить удара в спину, пытался наложить на вход преграждающее заклятие, хотя бы начертить руну Иса, но тщетно. Старого сновидца безжалостно теснили все новые врывающиеся в горницу ратники, то и дело ему приходилось перехватывать меч из левой руки в правую, чтобы парировать беспощадный удар.

Тишина во дворе взорвалась гомоном и гулом голосов. Коротко оглядевшись по сторонам, Грим принялся прорубать себе дорогу к скальду Фрейра, умоляя про себя всех асов позволить ему достичь Ванланди вовремя. И впрямь асы вняли его призыву, поскольку не прошло и нескольких минут, когда ему удалось уже проткнуть спину одного из нападавших на старика, отвести в сторону клинок другого и, наконец, встать между ним и нападающими, тесня раненого скальда дальше в угол.

— Не выйдет… — прохрипел у него за спиной Ванланди.

— Выйдет, — огрызнулся Грим, отбивая очередной удар и чувствуя, как жаркой волной заливает его тело священная жажда боя.

Старик у него за спиной шевельнулся и вдруг прижал ладони у него меж лопаток.

Ярость… Кровавая пелена, начавшая уже было застилать Гриму глаза, внезапно спала, а затуманенный разум прояснился. Ярость из его разума перетекала в руки, в меч, уступая место холодной расчетливости в мыслях.