Шетлер: «Интересно, кем бы я стал, если бы со мной не случилось всего этого ужаса».

Трейси Фрей была в курсе его истории, начиная с дней учебы в Школе следопытов. «Он так сильно верил, что его предназначение – быть защитником, но на самом деле он пытался защитить себя, – сказала она мне. – Если посмотреть на все те навыки, которые он приобрел, можно подумать, что он пытался сказать тому маленькому мальчику внутри себя, что он в безопасности, что он будет защищать его». По ее словам, его стремление овладеть навыками выживания было способом защитить себя от того, что с ним случилось. «Это лежит в основе того, что сделало его таким, каким он был, и это же лежит в основе того, что он был человеком, который всегда пытался и всегда искал…» Фрей сделала паузу: «Изначально я собиралась сказать «ответы», но, как мне кажется, лучше сказать, что он всегда искал доверия и принятия. Не думаю, что он их нашел в большинстве тех мест, где он их искал. До самого конца я не видела в нем человека, который сдался, – не знаю, был ли он готов признать это или что он искал не в тех местах, – но я думаю, что были времена, когда он был близок к этому».

Есть индуистская притча о мастере, который велит своему ученику взять горсть соли и высыпать ее в стакан с водой. Ученик так и делает, отпивает глоток и думает, что вода горькая и пить ее нельзя. Мастер велит высыпать еще одну горсть соли в озеро, а затем выпить из него воды. На этот раз вода прозрачная и приятная на вкус. «Боль жизни – это соль в чистом виде, ни больше ни меньше, – говорит мастер. – Количество боли в жизни остается прежним, точно таким же. Но количество горечи, которую мы ощущаем на вкус, зависит от того, куда мы помещаем эту боль».

Возникает вопрос, не состояла ли цель поисков Шетлера в том, чтобы попытаться рассыпать крупицы своей боли, одну за другой, по множеству дорог, которые он проходил. Но его путешествие было долгим, и эти крупицы оказались неожиданно острыми, лежащими прямо на поверхности, как осколки зазубренного стекла.

* * *

Когда Шетлер направлялся к озеру Манталай, многие из его подписчиков восхищались заявленным путешествием, многие желали ему «благополучного возвращения» – обычная реакция на его сообщения, когда он находился в долине Парвати. А еще подписчики посмотрели последнее видео, которое Шетлер снял и выложил на свои страницы в социальных сетях и над последней записью в своем блоге. Он работал над ним несколько недель, монтируя серию клипов, снятых на айфон в течение предшествующего месяца у себя в пещере в Кхеерганге и в ее окрестностях. Как и в предыдущих его видео, здесь нет диалогов или повествования. Вместо этого на заднем плане играет тихая музыка – из «Бараки», его любимого фильма.

Видео начинается с кадров, на которых Шетлер сидит на скале, закутавшись в серый платок, как монах, в окружении силуэтов сосен, исчезающих и появляющихся, как привидения в тумане. Затем он идет босиком по лугу, опираясь на посох-флейту. Он моет металлическую кружку водой из горного ручья и пьет, поворачивает камеру и показывает лес. В пещере он раскалывает дрова мачете. Затем он разводит костер и ложится.

Следующий кадр – крупный план реки Парвати, пенящейся и извергающей туман. На кадры реки накладываются кадры с Шетлером, медитирующим с закрытыми глазами и спокойным выражением лица. Туман превращается в дым, и сквозь дымку появляется человек: Сатнараян Рават, он сидит у себя в хижине, его голова обмотана шафрановым платком.

Изображение постепенно тускнеет.

Глава 12

Тревога

Всякий раз, когда Шетлер выходил из Сети, он всегда быстро выходил на связь после возвращения в зону доступа. Многие друзья ожидали сообщения после того, как он закончит свой поход к озеру Манталай. В их числе была Линда Борини. Но она знала, как важно это путешествие для Шетлера, а по собственным поездкам в Индию догадывалась, что иногда люди просто задерживаются или сбиваются с пути. Тем не менее 12 сентября Борини отправила своему другу сообщение, отметив, что он уже, должно быть, спускается по тропе от озера. Через несколько дней она получила посылку по почте: в ней была деталь от мотоцикла, которую он купил на рынке Нью-Дели для своего зеленого Royal Enfield и отправил на ее адрес в Лос-Анджелесе. Она снова отправила ему сообщение, чтобы сообщить об этом.

Ответа не последовало.

Шетлер написал у себя в блоге, что вернется «примерно в середине сентября», но в «Инстаграме»[52] он написал «в середине или конце сентября» – неточность, которая мало кого обеспокоила.

Тем не менее внутри у Борини что-то перевернулось. Она отправила сообщение Кристоферу-Ли Хамфрису, которого Шетлер отметил на нескольких фотографиях в соцсетях. Он все еще находился в Калге. Она спросила, видел ли он, чтобы Шетлер вернулся из своего паломничества. Хамфрис ответил, что Shadow все еще припаркован возле плотины ниже деревни и что его большой зеленый рюкзак лежит нераспакованный на складе в хостеле Om Shanti. Он сказал, что нужно подождать еще хотя бы несколько дней, прежде чем начинать беспокоиться. До него дошли слухи, что Шетлера и садху недавно видели вместе в кафе в Кхеерганге. «Я уверен, что все в порядке, – успокаивал он Борини. – Ты же знаешь Джастина».

Но затем Хамфрис получил сообщение от Андрея Гапона, который уже вернулся в Россию. Когда прошла середина сентября, а Шетлер не отвечал на сообщения, он связался с Хамфрисом. То, что два друга почти одновременно выразили беспокойство, встревожило француза. Пора было отправляться в трехчасовой поход в Кхеергангу и попытаться выяснить, что удастся найти – или хотя бы найти того человека, который, как ему было известно, в последний раз был вместе с Шетлером.

Чтобы помочь, Хамфрису нужно было найти того, кто говорит на хинди. Он попросил Вилласа Бамбру, который тоже все еще был в Калге, присоединиться к нему, но тот отказался. «Что ты за друг такой?» – вспоминает Бамбру, как Хамфрис отчитывал его. Как он объяснил, он видел Шетлера всего один раз, несколько часов, и, что более важно, он помнил его слова, сказанные в хостеле Om Shanti перед выходом на озеро Манталай. Шетлер хотел уединения. Он хотел провести на озере как можно больше времени, собирался отправить садху обратно и побыть в изоляции. «Я не хотел отправляться в этот поход, потому что чувствовал, что, возможно, Джастин хочет побыть один, – сказал мне Бамбру. – Если бы человек сказал мне, что он хочет