Зарычал мне в шею, пуская волны мурашек по телу. Я откинула голову, подставляясь губам и языку, ловя глотками густой, раскалённый, как зной в пустыне, воздух.

Последнюю завязку на корсете Велиар оторвал зубами. Его руки уже были под моими юбками. Когда он смял мои ягодицы под юбками и вжал меня в себя, чтоб ощутила как следует, чтоб не смела даже сомневаться… я прикусила ладонь. Боялась, что кучер услышит… но потом забыла даже думать о стеснении.

Всё, что могла, это лишь цепляться инкубу в плечи, чтобы не упасть. Когда его пальцы двинулись выше и медленно провели там, где ткань была ещё тоньше и прозрачнее корсета. Такие вещи не имеют совершенно никакой практической ценности. Они созданы, чтобы сводить с ума. Правда, в нашем случае куда уж больше. Так что, пожалуй, мы оба вряд ли заметили, что вообще на мне надето.

Даже на краю безумия инкуб не забыл, что он инкуб. Доводил меня до исступления медленно, со вкусом, подталкивая до самого края и снова возвращая обратно. И снова – туда, где кружится голова и перед плотно зажмуренными веками начинают вспыхивать искры. Но я знала, чувствовала, что этого Пламени ему мало.

Он алчно желал другого блюда. Изысканного, особенного вкуса. Того единственного, что способно было его по-настоящему насытить.

А мне вдруг стало не по себе. Какое-то древнее, пришедшее из тьмы веков чувство. Опасность. Инстинкт, который велит добыче уносить поскорее ноги до того, как станет лишком поздно.

Велиар порвал в клочья невесомую паутинку белья и приподнял меня, впиваясь пальцами в бёдра.

По-прежнему не открывая глаз, я приоткрыла губы и выдохнула.

Да-а… это совершенно иначе.

Осторожное, медленное, горячее прикосновение.

Не так, о боги, совсем не так, как раньше. А я ведь уже знала касания его пальцев, губ, даже языка… но такое нельзя сравнить ни с чем. И теперь я, кажется, поняла, о чём он говорил.

Ничто другое не может заменить.

Я ощущала это и телом, и чем-то иным, бестелесным. Как он медленно, сумасшедше медленно входит в меня, и в то же время на каком-то незримом уровне словно впивается в мою душу тысячью когтей.

Снова пришёл неконтролируемый страх.

А вдруг я и правда умру?

Я запаниковала и сжалась.

Он остановился. Я чувствовала, как подрагивают руки на моих бёдрах. Тяжёлое прерывистое дыхание на моей шее. Поняла вдруг, что ему будет физически больно сейчас прекратить. Но он сделает это – если я попрошу.

И тогда я окончательно решилась.

Будь, что будет.

В конце концов, разве не тратила я столько лет свою жизнь на чужих людей? Они ведь тоже питаются нашими жизнями - все эти люди. Воруя наше время, отгрызая от нас кусок за куском.

Так почему бы впервые не потратить жизнь на того, кто по-настоящему дорог?

Если я умру, чтобы жил он – пусть так. Разве в природе добыча не погибает под когтями хищника? Закон природы. Одни умирают, чтобы жили другие. Невыносимо думать, что однажды мир лишится такого удивительного, великолепного создания, как инкуб. А кто такая я?

Всего лишь влюблённая по уши дура.

Я расслабилась и полностью распахнула перед ним душу.

На!

Забирай, сколько захочешь.

Всё твоё, и даже больше.

Он обхватил мою шею губами, как дикий зверь, оставляющий метку. Его тихое рычание вибрировало на моей коже. Я знала, что он говорит.

Моя. Наконец-то моя.

Мне было всё ещё недостаточно единения, я подалась вперёд. Он остановил и не пустил.

- Не торопись. Нельзя. Слишком быстро.

Чуть назад – и снова ближе. И ещё раз. И ещё. К той границе, за которой наслаждение перерастает в боль. Каждый раз почти – но всё ещё недостаточно. Мне хотелось выть и царапаться от невозможности получить желаемое. Но инкуб каким-то нечеловеческим напряжением воли не давал нам дойти до конца. Слиться полностью. Раствориться друг в друге без остатка.

Но даже эта малость, данная мне, была настолько ослепительно, ошеломляюще прекрасна – что с каждым мгновением я словно умирала и рождалась заново. С каждым коротким, плавным его движением во мне – и снова прочь. В безмолвном мареве спутанных мыслей, в окалине оплавленных нервов, в тихих шорохах и рваных вздохах.

И с каждым мгновением я чувствовала, как будто отрываются куски от моей души. И одна за другой лопаются беззвучно невидимые струны во мне.

В этот раз то было не просто Пламя.

Он добрался до самого источника глубоко у меня внутри. Если телом овладел не до конца, то душу жадно пил и присваивал дюйм за дюймом.

И если раньше я как будто была неугасимым огнём, а на место выпитых языков Пламени приходили всё новые, и новые, и новые – и я уж думала, что так может продолжаться вечно – то теперь на месте вынутых из меня частей оставалась зияющая пустота.

У меня закружилась голова.

- Стой… Эрни, прекрати… это неправильно. Так не должно быть. Ты отдаёшь слишком много…

Он попытался поставить заслон.

Но это было уже бесполезно. Всякие границы меж нами были сметены. Пламя перетекало от меня к нему так, будто мы были единым целым. Свободно, неудержимо, неукротимо.

Я вдруг поняла, отчего он никогда не мог насытиться. Всего на миг я тоже смогла заглянуть ему в душу.

Где-то там, глубоко внутри, у него пробита брешь. Дыра, сквозь которую Пламя уходит, как через воронку. И потом гаснет без следа.

Ему никогда не будет достаточно.

Даже если я отдам всё, что есть. Невозможно наполнить бездонный сосуд.

Он покинул моё тело, оставляя чувство ноющей пустоты и неудовлетворённости. Чёртов инкуб так и не довёл дело до конца. Я всё ещё девственна. Значит, придётся пробовать ещё.

Я упрямая. Он даже ещё не знает, какая.

Вот отдохну немного, нащупаю внутри едва тлеющие угли, раздую новое Пламя… И попытаюсь опять… Ведь должен же быть способ? Наполнить бездонную пропасть. Зажечь солнце там, где всегда была лишь тьма. Вот только чуть-чуть отдохну…

- Мышка!!

Он разорвал связь между нашими душами силой. Так больно, будто наотмашь бьют по рукам, которыми обнимаешь любимого. А потом толкают в грудь.

Перед глазами потемнело, и теряя сознание, я полетела обратно – туда, в одинокую пустоту. Мою личную пустоту одиночества, которую я тоже, наверное, никогда не сумею наполнить.

«Ходят легенды о нечеловеческой силе инкубов.

Правда, в нынешние времена они стараются её не демонстрировать всуе, однако нам удалось собрать некоторые свидетельства эпохи первоначального явления этих существ в наш мир.