— А может не надо? — с удивленным сомнением поинтересовалсяСергей.

— Не похищаем, а подвергнем некоторому анализу, — пояснилая.

— У-фф-ф, — облегченно выдохнул Сергей, покорно покидая“Бентли”, хотя я его об этом не просила, целиком положившись на Харакири.

— Не похищаем что ли? — разочарованно спросил Харакири инехотя поплелся за Сергеем.

Было очевидно, что он готовил себя к настоящим подвигам.

Воровато озираясь по сторонам, Сергей и Харакири вплотнуюприблизились к коляске и в нерешительности застыли, тупо уставившись напарализованного. Тот ответил им точно таким же взглядом и зачем-то обильнопустил слюну. Сергей и Харакири испуганно отпрянули и в панике собралисьретироваться, но я грозно закашляла и на всякий случай показала кулак.Вдохновленные, они схватили коляску и спринтерски покатили ее к “Бентли”.

Я внимательно наблюдала за паралитиком. Похищение оченьплохо отразилось на нем: бедняга пришел в неописуемое волнение, пересталпускать слюни, испуганно завертел головой и, что удивительней всего, в глазахего появилось смятение, даже хуже — ужас. Казалось, еще немного, и беднягупарализует опять.

“Не перестараться бы раньше времени,” — с опаской подумалая, отмечая, что оба паралитика (и этот и деревенский) на одно лицо. Просто-такиодна и та же рожа. Не обманула старуха — близнецы.

— Что теперь с ним делать? — спросил Сергей, подкатываяколяску ко мне.

На лице паралитика промелькнула новая волна смятения. Былоочевидно, что он судорожно ищет и не находит ответы на многие вопросы.

Я извлекла из воротника своего костюма булавку и бодровсадила ее в плечо паралитика. Вопль, который он издал, до сих пор волнует моиуши. Орал так, словно всадила я не булавку да и не в плечо… Дьявольские звукииз ядра преисподней, вот что был этот крик.

Мои изумленные сподвижники, в отличие от лже-Федота, дарречи абсолютно потеряли, отпрянули и готовы были к паническому бегству, нопаралитик их опередил.

Он выскочил из коляски и припустил с такой скоростью,которой позавидовал бы любой чемпион.

— Держите его! — скомандовала я, резво устремляясь запаралитиком.

Харакири где стоял, там и остался, открыв рот от удивления.Зато Сергей проявил немалую сноровку и бросился вслед за мной, точнее запаралитиком, потому что сразу меня обогнал. Бежали мы живо, но дистанция, хотьбыла и мала, никак не сокращалась.

— Стой, Лавр, стой! — в отчаянии крикнула я вдогонкубеглецу, без всякой надежды, что он приказ мой выполнит.

Однако, эффект оказался ошеломительным. Лже-паралитик такрезко затормозил, что Сергей с размаху налетел на него, и они покатились поасфальту, мутузя друг друга.

Впрочем, силы оказались слишком неравны: уже через минутуСергей вполне профессионально конвоировал беглеца ко мне, заломив ему за спинуруку. При этом паралитик орал, как резаный:

— Это не я, падлой буду, не я!

Я поспешила успокоить беднягу:

— Мы не от ментов и не от братвы и здесь совсем по другомуделу. Если про себя всю правду скажешь, отпустим, — пообещала я, и онзаговорил.

— Так братва подлататься желала, — зашугано озираясь сообщилпаралитик. — Ну поставили на уши фраеров, взяли на шарп, а того фраера, что накатушках, вольнули. Рябой ему из трубки, из керогаза, в калган шмальнул, икамелию его туда же. Рябой в отлучке, хотя у него катушка на размотке была,потому меченый и потому же злой. К тому бусой был. Васька — ноги, он не фраердаже, мужиком чалился. Мы с Рябым бошни и товар отклоцали, а тут подкова. Я сдвумя сидорами и отскакал, а потом отскочил на паре. Сукой буду не кружеваплету! Все!

И лже-паралитик замолчал.

Сподвижники уставились на меня округлившимися глазами.

— Что он несет? — так и не закрывая рта, вопросил Харакири.

Я с достоинством пояснила:

— Это по фене, вам не понять.

— А вам, понять? — с усмешкой спросил у меня Сергей.

— А то!

Я преисполнилась превосходства. Вот что значит писательскоемастерство. С любого языка перевести могу.

— Значит так, — сообщила я, — он сказал: его преступныесообщники решили подзаработать и для этого ограбили неких людей. Ограблениепровели дерзко. Одного из потерпевших, особо шустрого, застрелили из пистолетав голову. Так же поступили и с его подругой — красивой женщиной легкогоповедения. Сделал это какой-то Рябой, сбежавший из мест лишения свободынесмотря на то, что ему сидеть осталось совсем немного. Рябой испугался того,что он в розыске, ну и кроме того пьяный он был. А вот налетчик Васька, тот сиспугу убежал, потому что он не профессиональный преступник. Он на такоеразвитие событий не рассчитывал. Затем наш приятель и Рябой добрались до денеги вещей, которые сложили в два мешка. Тут и подоспела милиция. Наш приятельубежал с двумя мешками, набитыми награбленным, и уехал на такси. Он клянется,что говорит правду.

— Ну ты даешь, София! — изумился Харакири и наконец-тозакрыл рот.

Сергей лишь восхищенно крякнул.

Удовлетворенная, я строго посмотрела на пленника иприказала:

— Лавр, видишь, здесь интеллигентные все люди, лучше говорипо-русски, иначе сдам ментам.

— Мне что к ментам, что к братве все одно, — грустно ответилЛавр. — Порешат. Что-то там Васька унес такое — туши свет кидай гранату! Адумают, что это у меня. Доказывать нечем. Васька потерялся с концами. Никто неверит, что он раньше сбежал. А кое-кто думает, что мы с ним в завязке, ну,напарники значит. Вот я и схоронился. Братана посредством приятеля в деревнюсвез, а сам в его кресло пристроился. Тошно уже лежать, — пожаловался он, явноища сочувствия.

Я живо сочувствие изобразила, взглядом приглашая исподвижников последовать моему примеру, да какой там. Им было не до меня.Сергей, слушая, просто ел Лавра глазами, Харакири тоже жадно поглощалинформацию, от усердия снова открыв рот.

Польщенный такой реакцией, Лавр немного расслабился ипродолжил:

— А тут еще баба эта, Далилка. Хоть и родственница она, дамне-то чужая, все боюсь, что разденет догола и мыть начнет. Девка она ладная,молодая, да и я не железный, а ну как возьмет и встанет? Какой тогда будупаралитик? Вмиг погорю. Только она все не моет и не моет, лишь грозится. Месяцуже только грозится, а мыть ни-ни. Хреново братану моему жилось. И что труднеевсего, скажу я вам, так это под себя ходить. Никак с этим делом у меня неладится. Уж сиделка и волноваться начала. “Мыши носят, что ли, у него,” —говорит.