– Сесил говорит, что это станет ее огромной ошибкой. Он говорит, что вся страна поднимется против нее, чтобы не дать убийце править собой. Он говорит, что уезжает домой.

Я ничего не понимаю. Неужели Сесил действительно покинет Елизавету? Ту королеву, которую сам же и сотворил? Неужели он оставит ее, позволив совершить преступление, которое погубит и ее королевство, и ее бессмертную душу?

И если он на это решится, если он так и сделает, то неужели он придет ко мне, чтобы предложить мне занять ее место на троне?

– Он говорит, что больше не станет давать ей советов, пока Роберт Дадли нашептывает в другое ее ухо, и что королевство никогда не примет Дадли как короля-консорта.

– Ну что ж, это чистая правда, – раздраженно говорю я, думая о том, как моя сестра отказалась короновать брата этого мужчины, Гилфорда, помня о предательстве его деда. – Членов семьи Дадли никто и близко к короне не подпустит.

– Но как он решился сказать это испанскому послу! – не могла успокоиться Мария. – Он сказал послу, что королева больше не пользуется доверием и что страна обнищала и ее ждут тяжелые времена. Клянусь, он сказал, что королева и Роберт собираются убить леди Дадли! Он так сказал! Он так сказал, Катерина! – Она странно качает головой, как будто пытается вытряхнуть воду из ушей. – Я поверить не могла, что слышу это. Сесил отрекался от королевы, и перед кем! Перед испанским послом!

– Это очень странно, – говорю я.

Но в следующий момент ко мне возвращается моя мука от потери Неда.

– Сейчас вообще происходят очень странные вещи, – горько говорю я. – Этот двор совсем погряз во лжи.

Должно быть, Мария не ослышалась, потому что Елизавета явно чем-то обеспокоена. Она избегает Роберта Дадли и почти все время проводит в своих покоях за закрытой дверью, куда допускает только своих фрейлин. Раньше ее любовник мог просто входить туда без приглашения, а теперь перед дверями в королевские покои стоит охрана, которая никого не пропускает внутрь. Королева объявляет подданным, что неважно себя чувствует, но она мечется по своим комнатам, как человек, сжигаемый тяжелыми думами, а не хворью.

Все воскресенье она проводит, как беспокойная кошка, переходя из одного места в другое. Рано ложится спать, сославшись на головную боль, но я думаю, что это ее нечистая совесть не дает ей покоя. Если хотя бы половина из сказанного Сесилом правда, то она благословила убийство невинной женщины. По-моему, одно это уже невозможно, но потом я вспоминаю о том, что ее матерью была Анна Болейн, а она, если верить слухам, убирала соперниц с помощью яда. Возможно ли, чтобы Елизавета тоже отравила свою соперницу? Неужели Елизавета способна убить человека? Завтра наступала моя очередь прислуживать королеве.

Елизавета выглядит бледной и сонной, впрочем, как и я сама. Я не могу отправиться на поиски Неда, потому что мне нельзя покидать присутствие королевы без особого на то разрешения. Франсис Мьютас сегодня тоже не видно, и они с Недом сейчас вполне могли наслаждаться компанией друг друга. Без свидетелей.

Одна мысль об этом разрывает мою грудь от боли, и я с трудом держусь на ногах, прислонившись к стене, сцепив руки и опустив глаза. В это время Елизавета ходит по своей спальне, двадцать шагов к одному окну, двадцать шагов к другому. Входит Роберт Дадли, но она говорит ему, что не желает кататься верхом. Ни утром, ни после полудня, поэтому коней можно расседлать и отпустить на поле. Двор сегодня никуда не поедет.

Дадли не спрашивает ее о причинах такого решения. И одно то, что он принимает его без протестов, говорит о том, что он знает, что происходит с Елизаветой, и разделяет ее чувство вины. Он просто кланяется и отправляет в конюшню слугу. Когда он поворачивается к слуге, я замечаю, что он бросает взгляд на его плечо, на мужчину, стоящего за порогом. Этот мужчина одет в цвета Дадли, и я понимаю, что он еще один из его слуг. С траурно мрачным лицом он делает шаг вперед и преклоняет колени перед Робертом. Я чувствую, что, стоя позади королевы, тоже начинаю дрожать, словно в ожидании дурных известий. Королева и сэр Роберт вместе принимают этого посланника.

Их руки так близко, что мне кажется, что королева борется с желанием вцепиться в любовника. Слуга передает Роберту письмо и очень тихо, так, что его слова могут слышать только королева, сэр Роберт и я, говорит, что сожалеет о том, что принес плохие известия: леди Дадли мертва.

Королева тут же бледнеет, приобретая почти желтушный цвет. Мне кажется, что она вот-вот упадет в обморок. Она замирает так же неподвижно, как часовой королевской стражи. Она потеряла дар речи. Я чувствую, как у меня тоже начинает кружиться голова. Я все же до последнего отказывалась верить в то, что она способна на такие поступки. Она и Роберт Дадли.

Королева вздрагивает, словно у нее подгибаются колени, и я делаю шаг вперед, чтобы взять ее под руку.

– Ваше Величество, – шепчу я. – Прикажете принести вам бокал эля?

Она поворачивается ко мне, но не видит меня, и я ежусь от ее пугающе пустого взгляда. Вот, значит, как выглядит лицо убийцы. Да укроет меня Господь от подобных взглядов. Оглядев комнату, я замечаю, что там появился Нед, который теперь тоже внимательно следил за королевой и ее любовником. Он робко улыбается мне со слегка озадаченным видом, но я отвожу взгляд. Я не могу сказать ему о том, что я знаю. И в такой страшный момент он меня подвел.

Роберт приближает губы к уху королевы и начинает ей что-то шептать. Она кивает и скованно отворачивается, чтобы выйти в присутственный зал и встать, опершись на трон. Я жду, что Роберт поклонится ей и объявит двору о смерти своей жены, но он ничего этого не делает. Королева тоже не произносит ни слова. Эти двое обмениваются долгим взглядом соучастников страшного преступления, а Уильям Сесил наблюдает за ними из глубины залы.

У меня возникает странное чувство, что эту сцену поставили, как пьесу, но я пока в этом не уверена. Мы с трудом проживаем этот день, объявление о смерти леди Дадли так и не звучит. Накрываются столы к завтраку и ужину, двор играет в игры и слушает музыку, а вечером его развлекают шуты. И все, кто не знают об этом печальном известии, смеются от души и аплодируют. Елизавета проходит через все это безжизненно, ведомая одной силой воли. Ее лицо непроницаемо, и она все время молчит. Я следую за ней по пятам. Мне кажется, что наступает конец времен, я потеряла единственного мужчину, которому могла доверять.

Через три дня после того, как Елизавета сказала испанскому послу о том, что жена сэра Дадли умерла от язвы, этому известию дают ход. Елизавета, восседая на своем троне в часовне в окружении рыцарских знамен и святынь, громко объявляет, что, к ее великому сожалению, Эми Дадли скончалась.

Те из придворных, кто слышал только, что она страдала от горя из-за того, что ее бросил муж, были потрясены этим известием. И только Мария и я, да еще Уильям Сесил и испанский посол задумались о том, почему королеве потребовалось так много времени на это объявление.

Елизавета обменивается взглядами с Сесилом. И по их осторожным выражениям лиц я понимаю, что они хорошо подготовились к этим событиям. Она склоняет голову, чтобы прислушаться к своему любовнику, но на ее лице не видно никаких эмоций. Дадли заканчивает говорить, кланяется и отступает назад, прочь от королевы, с опущенной головой, изображая скорбь по умершей жене.