Илана, слушая своих коллег, глядела на высокого мужчину, который шел по стоянке, мимо окна кабинета Шрапштейна.

Тут к ним вошла еще одна сотрудница полиции.

– Тот парень, которого вы посадили в следственную камеру, без конца стучит в дверь и зовет Ави, – сказала она. – Что с ним делать?

* * *

Авраам Авраам вошел к себе в кабинет и включил диктофон, чтобы снова прослушать беседу Авни с родителями. Сейчас голос Зеева звучал только для него.

– Я положил письма Офера в почтовый ящик, – сказал учитель. – Я знаю, где находится Офер.

Где он теперь, этот Авни? Небось сидит, закрывшись в своей квартире. Когда его рано утром отправили на это задание, ему сказали, что он волен делать все, что пожелает, но на самом деле это было не совсем так. Илана потребовала, чтобы группа работников следственного отдела присматривала за ним, пока дело не закрыто.

– Тот факт, что родители утаили информацию, еще не говорит о том, что мы знаем, где Офер, – сказала она, – и мы с этого учителя глаз не спустим, пока всего не узнаем.

И они ждали. Каждый по-своему.

Шрапштейн, видимо, надеялся на то, что родители не станут звонить, чтобы сообщить об анонимном звонке, и его теория подтвердится. Авраам Авраам слышал, как капают секунды – кап-кап, – и с каждой каплей ощущал, как трудно держать глаза открытыми. А Илана? Чего ждала она? Этого он не знал.

Ему нужно было подготовиться к допросу родителей Офера, на случай если те не позвонят и не возникнут завтра в участке, – чтобы припереть их к стенке по поводу сокрытия информации. Инспектор набросал список писем с датами их отсылки и снова просмотрел эти послания, отметив те куски, которые будут зачитаны на допросе. Там были строки, от которых стыла кровь. «Уже не ваш, Офер». Было решено, что если родители не объявятся, их приведут в участок вместе, но допросят порознь. Это произойдет завтра, в утренние часы, после того как они отвезут детей в садик и в школу. Шрапштейн займется отцом, а он, Авраам, – матерью. Но ведь у Шараби могла быть куча причин не звонить в полицию немедленно после звонка! Может, они сомневались, не знали, к кому обратиться? Или ждали следующего звонка, потому что тот, неизвестный, пообещал перезвонить? Авраам Авраам снова и снова проверял, включен ли его мобильник и достаточно ли хорошо он ловит сеть. Его ухо ловило каждый звонок из комнаты дежурного или из других кабинетов. В любую минуту дверь могла отвориться. Все еще могло оказаться не таким, как они думали.

Инспектор вынул из папки бумаги и разложил их на столе. Его внимание, как и в первый раз, когда он два дня назад увидел его в кабинете Иланы, привлек список вещей, обнаруженных в заплечном ранце Офера. Он нашел копию расписания уроков мальчика и просмотрел оба документа. Глаза у него слипались, но внезапно широко открылись. Он вышел выкурить еще сигарету.

Через несколько минут, вернувшись в свой кабинет, инспектор открыл почту, которую не проверял со вчерашнего дня. Там было больше двадцати новых сообщений, в основном всякий хлам.

А еще было послание от Марьянки.

Полицейский начал читать его, но тут зазвонил телефон, и он подскочил на месте. Звонил кто-то из прокуратуры по поводу дела Игоря Кинтаева. Про него Авраам и вовсе забыл.

Марьянка написала ему по-английски:

И про тебя тоже. Я уверена, что ты его найдешь, и молюсь вместе с тобой, чтобы с ним ничего не случилось. Мои мысли с вами. Напиши, когда сможешь. Марьянка.

Может, написав: «My thoughts are with you», «Мои мысли с вами», она имела в виду только Авраама, а не их с Офером? Как тут узнаешь?

Инспектор дал себе слово, что ответит на письмо.

Позвонила Илана – узнать, есть ли новости и как он сам.

Никаких новостей не было, а он… что с ним сделается?

– Как только это следствие закончится, ты выходишь в отпуск, – сказала Лим. – Мне вчера и сегодня трудно было на тебя смотреть.

– Ага, – только и промямлил Авраам.

– И ты обязан пойти домой и поспать. Ты на участке со вчерашнего утра, а сейчас знаешь который час?

Было полшестого вечера.

– Уже ничего не произойдет, Ави. Они не позвонят, – сказала Илана. – А это говорит о том, что завтра тебе предстоит тяжелый, маятный день. И с душевной точки зрения тоже. Тебе будет непросто допрашивать мать Офера, нужно набраться сил.

Авраам принял ее совет лишь потому, что был привычен к этому и слишком устал, чтобы думать. На обратном пути он снова остановился возле длинного дома на улице Гистадрут, к которому его тянуло, будто это была страна детства, куда возвращаешься непонятно зачем. В квартире, где до недавнего времени жил Офер, было темно. Завтра утром инспектор зайдет сюда с тремя или четырьмя полицейскими и попросит Рафаэля и Хану Шараби пройти с ними на срочный допрос. И если они откажутся, он предъявит им ордер на арест.

По улице шел Зеев Авни.

Поначалу Авраам не поверил своим глазам. Решил, что у него от усталости в голове помутилось. Но это был Авни, который шел по улице к дому и толкал коляску с ребенком. Рядом шла его жена.

Когда перед рассветом Зеев переварил их предложение и понял, что менты не собираются приписывать ему преступлений, которых он не совершал, и не обратят против него слова, которые Авни произнесет по телефону, он попросил, чтобы его на пару минут оставили одного в следственной камере, потому что он хочет подумать. Полицейские ждали в коридоре, пока не услышали, что Зеев стучит в дверь. После этого они вошли, и учитель сказал:

– Не очень-то понимаю, что кроется в вашем предложении, но я это сделаю. – Он посмотрел Аврааму Аврааму в глаза и добавил: – Мне важно, чтобы вы поняли: я делаю это ради вас. Потому, что я полагаюсь на вас и потому, что просите именно вы. До сих пор я только вредил вашему следствию. Теперь, раз вы просите, я готов помочь. И еще – из-за моей семьи. Думаю, моя жена хотела бы, чтобы я это сделал. Но у меня ощущение, что из всего, что я до сих пор сделал, и вроде бы понапрасну, это дело самое жуткое.

Теперь инспектор увидел Авни перед входом в дом учителя – как он отстегивает ремни коляски, как одной рукой раскачивает ребенка, а другой складывает коляску. Сыщиков Зеев поблизости не приметил, но, судя по всему, догадывался, что кто-то на него смотрит.

И никто не смог бы услышать, как Авраам прошептал у себя в машине:

– До свидания, Зеев.

* * *

В одиннадцать ночи зазвонил мобильник. Авраам очнулся от тяжелой дремы – полностью одетый, сидящий в кресле, с включенным телевизором.

Снова Илана. Она хотела проверить, все ли готово.