В ход пошли домыслы и догадки, объясняющие молчаниеФилановского. Он мог, например, направить докладную в другие службы, тем жепиарщикам и бренд-менеджерам для обсуждения и подготовки собственныхпредложений, чтобы потом сразу собрать совещание, не теряя времени на разговорыс каждой службой в отдельности. На проработку документа нужно время, неделидве, так что можно еще подождать.

Миновали две недели, потом три, потом месяц. Подошло времяочередной зарубежной книжной ярмарки, и Янкевич решил проявить инициативу:собрал сведения о готовящихся к выпуску новинках, положил перед собой несколькотолько что вышедших книг, сам составил на каждое издание рекламную аннотацию нарусском и английском языках и отправился к верстальщикам с просьбой подготовитьмакет буклета с фотографиями обложек. У верстальщиков на него посмотрели снедоумением и, весело улыбаясь, объяснили, что без команды руководства никакиезаказы они не выполняют, если этого нет в плане. Янкевичу, проработавшему многолет в государственном учреждении, такая постановка вопроса была вполнепонятной, и он тут же написал коротенькую докладную директору, мол, так и так,близится ярмарка, для повышения эффективности продаж считаю целесообразнымподготовить буклет с описанием новинок для распространения среди зарубежныхкниготорговых организаций, продающих книги на русском языке, а также дляулучшения деятельности по продаже прав на перевод; прошу дать указаниеподготовить макет и сделать тираж.

И снова в ответ он не получил ничего, кроме молчания. Когдавремени до ярмарки осталось совсем мало, Станислав позвонил Филановскому.

– Саша, мы с чем во Франкфурт поедем? С пустыми руками?Почему буклет не делается?

– Да не волнуйся ты, все будет в порядке. И книгипродадим, и права. Не в первый раз.

Янкевич так и не понял, прочел директор его вторую докладнуюзаписку или нет, а спросить не посмел. Никакого буклета никто не делал, иприсутствие издательства «Новое знание» на ярмарке было организовано так же,как и в прошлые годы: один человек постоянно торчал на объединенном стендеРоссийской Федерации, а все остальные, включая Янкевича, гуляли по городу,ходили по магазинам, ездили на экскурсии в Кельн, Бад-Гомбург и Баден-Баден илипросто шатались по выставочному комплексу, глазея на то, как кипит жизнь настендах английских, немецких, французских и американских издательств, гдепостоянно велись переговоры и покупались права. Сам Филановский на ярмарку непоехал.

Дома делался ремонт, на работе ничего не происходило.Янкевич по-прежнему приходил в свой кабинет каждый день, он так и не смогпересилить себя и свести свое присутствие в издательстве к одному-двум дням,его постоянно терзали опасения, что если он пропустит хотя бы один рабочийдень, то именно в этот день его станет искать Филановский с новым заданием илиновыми идеями. Янкевича не окажется на месте, и директор не станет разыскиватьначальника отдела продаж, а поручит работу кому-нибудь другому. Станислав сиделв кабинете и целыми днями читал только что вышедшие в свет новинки, потому чтонадо же было хоть что-то делать, хоть чем-то себя занять, чем-то таким, чтоимеет отношение к получаемой им зарплате. Пусть начальник отдела продаж ничегоне смыслит в организации самих продаж, но он по крайней мере должен быть вкурсе того, что они продают. Опытный редактор, наделенный вкусом и чувствомтекста, он частенько видел редакторские и корректорские огрехи и упущения,понимал, что можно было бы сделать, чтобы книга читалась лучше и былаинтереснее и понятнее, и злился. Злился на Филановского, который посадил его вэто кресло, а не в кресло ответственного редактора одной из множества редакций.Злился на себя самого за то, что не может отказаться от благ, сопутствующих егодолжности. Злился на тех, кто оказался в таком же положении, как и он сам, нопочему-то принимающих это положение легко и радостно, словно так и должно быть,и снова злился на себя, потому что ему подобное отношение к ситуации никак недавалось, и он чувствовал себя из-за этого каким-то несовременным,неполноценным, неправильным. Ну почему другие так живут – и все отлично, а онне может!

Все чаще и чаще открывал он книгу Андрея Филановского«Забытые истины», погружался в нее и снова возвращался, пусть только вощущениях и воспоминаниях, в те несколько месяцев, которые оказались самымисчастливыми в его жизни: у него была потрясающе интересная работа, которую онготов был делать даже бесплатно – столько радости она ему приносила, но закоторую еще и платили бешеные, по его тогдашним госбюджетным представлениям,деньги. И дома тогда все было удивительно хорошо, дети пошли в новую школу,жена вся светилась…

Он думал, что книгу уже выучил наизусть, но теперь онапочему-то казалась ему совсем незнакомой, словно и не читал ее ни разу. То идело Янкевич натыкался на те места, которые раньше виделись ему любопытными идаже привлекательными, а сейчас они раздражали, будто прикосновение грубойткани одежды к едва зажившей ране на теле. Вот, например, такой пассаж:

«В этом параграфе мы поговорим о законе, который я назвалЗаконом Н–О. Одной из самых распространенных и опасных ошибок нашей цивилизацииявляется представление о том, что у людей есть недостатки. Вам кажется, что этозвучит невероятно? Согласен. Но давайте разберемся. Каждый человек имеет внутрисебя, в своем менталитете, в своей душе, некоторый стержень, нечто вроде арматурыиз его представлений, предпочтений и вкусов, и все, что он думает, говорит иделает, естественным и логичным образом вытекает из того, какова эта арматура.А арматура у всех разная, поэтому мысли, слова и поступки у всех людей тожеразные. Казалось бы, прописная истина, с которой никто и не думает спорить. Нотак ли это на самом деле? В самом ли деле мы с этим не спорим? Как бы не так!Стоит какому-либо человеку начать поступать так, как нам не нравится, мы тут жезаявляем, что у него есть определенные недостатки. Иными словами, мы считаем,что его арматура не такова, как нам хотелось бы. А кто мы, собственно говоря,такие, чтобы давать ей оценки и требовать ее соответствия нашим представлениями желаниям? Она – сама по себе, она такова, какова она есть, а мы со своимижеланиями и требованиями – другие, у нас своя арматура, и мы тоже сами по себе.И нам, между прочим, ужасно не нравится, когда кто-то недоволен нашей такназываемой арматурой, то есть нашими представлениями о правильном инеправильном, о хорошем и плохом, о красивом и уродливом. Мы сердимся, когдакто-то, кому не нравится наша арматура, считает, что у нас есть недостатки. Мнекажется, дальше эту мысль можно не продолжать, чтобы не впасть в совсем ужменторский тон.

Итак, к чему же мы приходим? К тому, что у людей вообще нетнедостатков, и забудьте навсегда это ужасное словосочетание. Выбросьте его изголовы и не пользуйтесь им ни в разговорах, ни даже в мыслях. У каждогочеловека есть особенности характера. В психологии это называется длинно итруднопроизносимо: устойчивые индивидуально-личностные особенности, но мы свами будем пользоваться просто словом «особенности». Да, у каждого человека, скоторым вы сталкиваетесь на протяжении жизни, есть особенности, которые вам ненравятся. Это нормально. Это совершенно естественно. Но не забывайте, что онине нравятся лично вам, то есть человеку с собственной «арматурой», ссобственными «особенностями». Что из этого следует? А то, что «мне не нравится»– не более чем ваша субъективная оценка, продиктованная лично вашимиособенностями. Найдется целый легион людей с принципиально иными особенностями,которых вполне устроит то, что вам так «не понравилось», а если и не устроит,то не вызовет раздражения и гнева, а просто оставит равнодушным. Они могут дажене заметить того, из-за чего вы так сердитесь и злитесь.