Тогда, в детстве, ей и в голову не приходило, что близнецычасто влюбляются в одних и тех же девушек, а вот теперь Нана задумалась надэтим. Почему так вышло, что Андрюше она нравилась, а Саше – нет? А может быть,он тоже ею интересовался, но скрывал, чтобы не ссориться с братом? Ей быловажно услышать ответ, хотя она и не смогла бы сказать, зачем. Что ей с этогоответа? Просто услышать, что когда-то давно она тоже нравилась СашеФилановскому? Ну услышит, и дальше что?

– Катерина-то? – задумчиво переспросилАлександр. – Не-а, она совсем мне не нравится. Не мой тип.

– Значит, умные книжки врут и близнецам совсемнеобязательно влюбляться в одних и тех же или похожих женщин?

– Ну, я не знаю, обязательно или нет, у нас с Андрюхойвсе было по-другому. Мы с ним совсем разные, нас даже не путали никогда, хотьмы и гомозиготные близнецы. Но это – результат упорного и тяжелого труда.

– Даже так?

– Представь себе. Нам было лет по шесть… – он почесалбровь, улыбнулся каким-то далеким воспоминаниям, сунул в рот очереднойкрошечный бутербродик с розовой прозрачной семгой, – ну да, как раз летомперед тем, как мы пошли в первый класс… нас же с шести лет в школу отдали… Мы сАндрюхой устроили свару из-за карандаша, я кричал, что карандаш мой, Андрюхавопил, что карандаш его, мы вцепились друг другу в волосы, и тут вошла Люба,разняла нас и строго спросила, как нынче принято выражаться, об чем базар.Выслушала наши сопливые претензии и сказала замечательные слова: «У вас вообщенет ничего своего. Этот карандаш не твой, Саша, и не твой, Андрюша. Этоткарандаш – мой, потому что я купила его на свои деньги, которые заработаласобственным трудом. А вам я дала его только попользоваться. В этом доме нетничего вашего, потому что все принадлежит бабушке, дедушке и мне, все этокуплено на заработанные нами деньги. Просто вы еще маленькие, сами зарабатыватьне можете, а мы вас очень любим и поэтому разрешаем всем этим пользоваться.Понятно?»

– И неужели вам это было понятно в шесть-то лет? –не поверила Нана.

– Ну, не сразу, конечно. Мы еще задали массудополнительных вопросов, чтобы окончательно прояснить позицию. Я стал выяснять,например, насчет книжек и игрушек, Андрюха начал спрашивать про коньки ифутбольный мяч. Надо отдать Любе должное, у нее всегда хватало терпенияобъяснять и по многу раз повторять одно и то же, пока она не убеждалась, что мыдействительно поняли. В общем, базарили мы долго, торговались буквально закаждую пуговицу на рубашке, но и пуговицы, как ты понимаешь, оказались тоже ненашими. А под конец Люба сказала: «Запомните, мальчики, вам принадлежат тольковаши имена и ваша внешность. Все остальное – не ваше, и вы этим толькопользуетесь». Вот это и стало основным камнем преткновения.

– И что было дальше? – спросила она.

Ей стало ужасно интересно. Никогда она не слышала ни отСаши, ни от Андрея этой истории.

– А дальше я взял инициативу в свои руки, я жекак-никак старше на целых десять минут, – засмеялся Филановский. – Втот же день, вечером, когда мы с Андрюхой укладывались спать, я потребовал,чтобы он надел другую пижамку. Нам же, как и всем близнецам, вещи покупалиодинаковые, и мы до того момента всегда бывали одинаково одеты. Белье мы менялитоже одновременно. Как сейчас помню, в тот момент мы уже неделю спали в синихпижамках в желтую клеточку. Я свою надел, гляжу – Андрюха такую же надевает, истоим мы с ним такие одинаковые-одинаковые. Что ж, думаю, такое творится, у насвсего-то и есть своего, что имя и внешность, так даже и внешность одна надвоих. Не бывать этому! У меня все будет свое! Представляешь, во мне уже тогдапроснулся оголтелый собственник, – он снова рассмеялся и подлил в чашкуеще кофе. – Короче, я велел ему эту пижамку снять, а надеть другую,зеленую с полосочками. Резоны свои я Андрюхе объяснил, так что он переоделся исо мной согласился. А утром я попросил Любу отвести нас в парикмахерскую, чтобыАндрюху постригли по-другому. В общем, с этого момента у нас появился пунктик:сделать все возможное, чтобы внешность у нас была разной, у каждого своя. Лет впятнадцать я начал отпускать усы, Андрюха тоже хотел, но ему пришлось бриться,чтобы не быть похожим на меня. Но внешность, Нанусь, – это было тольконачало, причем далеко не самое сложное. Вот все остальное оказалось кудатруднее, но мы и с этим справились.

Как интересно получается, думала Нана, слушая своего шефа,вот шестилетний Саша захотел, чтобы внешность у них с братом была не одна надвоих, а у каждого своя, и что же он сделал? Изменил собственный облик? Даничего подобного! Свой облик он сохранил, а вот от Андрюши стал требовать,чтобы он подстраивался. И тот согласился с такой постановкой. Поменял пижамку,перестригся, не стал отпускать усы… Неужели даже в таких ситуация проявляетсятандем «лидер – ведомый»? Все в тех же умных книжках Нана прочитала когда-то,что тот из близнецов, который рождается первым, становится лидером, а второй –ведомым.

– А что – остальное? И почему было труднее? –спросила она.

– Ну, мы же боролись за собственную индивидуальность,значит, у нас должны были быть разные вкусы, разные привычки. А любили-то мы насамом деле одно и то же, и привычки у нас были одинаковые. Мы, например, обаобожали творожную массу с изюмом, молочную пшенную кашу, жареную картошку иовсяный кисель. А тут пришлось разделиться. Я оставил себе творожок и картошку,а Андрюхе достались каша и кисель. Представляешь Любино удивление, когда мысели за стол и Андрюха отодвинул от себя блюдечко с творожной массой и заявил,что не будет это есть, он это разлюбил и теперь будет любить простоквашу ссахаром. Это был цирк! Люба бесилась, потому что надо было покупать для насразные продукты и готовить разную еду, но мы твердо стояли на своем: это будем,а это – не будем. Я вместо пшенной каши стал требовать манную, хотя и не любилее, но ничего, со временем привык, потом даже понравилось. Я ведь и до сих порпшенную кашу не ем, – улыбнулся Филановский. – А Андрюха, бедолага,давился простоквашей вместо сладкого творога, но тоже пообвыкся со временем.Самым трудным оказалось менять привычки. Не все, конечно, а только те, которыепроявляются на людях. Как сидим, как стоим, как ходим, в какой руке портфельносим и все прочее. Но ничего, справились. Книжки разные читали, по теликупередачи разные смотрели, я все больше по части спорта ударял, а Андрюха –«Клуб кинопутешествий», «В мире животных», в общем, все такоеобразовательно-познавательное. Правда, фигурное катание мы вместе смотрели, даи то только до тех пор, пока сами катались.

– А что насчет девочек? – осторожнопоинтересовалась Нана.

– Да тоже договорились сперва, а потом втянулись. Тут яна правах старшего брата проявил благородство и сам про себя решил, что пустьАндрюха влюбляется в тех, кто ему действительно нравится, а уж я подстроюськак-нибудь. Буду ухаживать за принципиально другими девочками. Он – забрюнетками, к примеру, а я – за блондинками, он – за худенькими, я – запышечками. Главное, чтобы нам не понравилась одна и та же девушка.