– Мона устраивает ночные бдения в ночь середины лета. На берегу в местечке Флуда, рядом с замком Нэс. Я собирался туда пойти. Если хочешь, сходим сначала вместе на обычное празднование. Поводим хоровод вокруг столба и всё такое?

Каждый год в Нэсе проходит гигантское празднование Дня середины лета, с музыкой, народными костюмами и танцами вокруг украшенного зеленью столба.

– Что скажешь, Малин? – продолжал папа.

– Не-а… я хотела бы остаться дома. По телеку будут показывать… марафонский забег. Мы с Орестом хотели посмотреть его у нас.

В общем, мой папа… Как ему могло прийти в голову, что меня хоть на минуту интересует марафонский забег? Он и правда совсем меня не знает! Но он лишь ответил:

– Ну ладно, хорошо, тогда смотрите марафон.

Я почувствовала, как в животе у меня защекотало от нетерпения.

Полночь самой короткой ночи… До дня солнцестояния оставалось всего восемь дней. Но сначала – до драматичной встречи Марса и Венеры – нам предстояло пережить окончание учебного года.

Наконец наступило время окончания учебного года, первый день летних каникул и последний в школе Альмекэрр. Я надела платье и леггинсы, но, конечно же, мне пришлось накинуть сверху куртку, потому что празднование, как всегда, проходило на улице, и все, как всегда, мерзли. Как же иначе – ведь лето!

Странно было, что со мной нет мамы, которая обычно рядом. На этот раз вместо нее – папа. Не уверена, что он до этого хоть раз приходил в школу. Последние годы он, кажется, в основном провел в больнице. А до того? Всё время работал? Во всяком случае, сейчас он увлекся на полную катушку. Стоял в толпе родителей впереди всех, так что его не составляло труда разглядеть откуда угодно, и подпевал каждой песне! Кроме песни о школе, конечно, потому что ее пел только наш класс. А это, между прочим, было лучшее выступление!

Потом мы попрощались с учителями. Санна и еще некоторые девчонки плакали, а я нет. Не потому, что не люблю учителей, – очень даже люблю! Но мое сердце отстукивало: «Вперед, вперед». Здесь для меня всё закончилось.

После завершения учебного года мы с мамой обычно идем домой пить чай с булочками. Но у папы на сегодня были другие планы: настоящий ужин в ресторане в Алуддене. И главное блюдо – филе трески. Строго говоря, я не люблю треску, но приготовлено было вкусно. Потом мы долго шли пешком вдоль озера. Ветер был легким, а небо надо мной – светлым.

Начались летние каникулы.

Новыми сандалиями я натерла себе ногу. Придя домой, я тут же натянула на себя вместо платья любимый джемпер и джинсы.

На моем письменном столе лежал планшет из школы. Поскольку мы переходили в другую школу, его можно было выкупить. И папа это сделал. Мой чудесный папа!

Я тронула экран – просто чтобы проверить, подключен ли планшет. Оказалось, что да.

На иконке в виде конверта в углу экрана мигала единичка. Кто-то прислал мне письмо.

Я открыла его.

Это неправда! Неправда! Неправда! Я не желала, чтобы папа умер. Просто хотела, чтобы всё это закончилось.

Так тяжело было то надеяться, то бояться – и так без конца. Я не хотела, чтобы папа приходил из больницы на время, потому что начинался полный кошмар: папа чувствовал себя уставшим, всё время сердился, мама боялась и плакала… Дня через два ему всё равно приходилось возвращаться на скорой в больницу. Я не хотела видеть, как мама рассыпается у меня на глазах. Под конец у нее уже и на меня почти не осталось сил. Мне не хотелось ни слова больше слышать о больнице! Хотелось оттуда сбежать со всех ног!

Мне было стыдно за свои мысли. Но я не желала, чтобы папа умер! Такого я никогда в жизни не хотела!

Хотя, вероятно, именно так всё и выглядело – в моем письме Оракулу, которое я написала очень давно, полвечности назад…

– Я сейчас вернусь! – крикнула я папе и выбежала в дверь.

Вечер был такой же светлый, и птицы щебетали так же весело, как совсем недавно, когда мы с папой вернулись после окончания учебного года и долгой прогулки вдоль озера. Но сейчас всё легкое и светлое внутри меня словно испарилось. В груди кололо, словно в меня всадили что-то острое.

Я даже не подумала о том, что будет, если меня заметит Орест, – я вбежала по дорожке к дому Ореста и вошла через боковую дверь в гараж. В гараже у Моны, само собой, никакой машины не было – только нераспакованные коробки, старая мебель, засушенные растения и книги, много книг… И велосипед Ореста.

Футляр с астролябией мы спрятали за одной из коробок. Пытаясь открыть замок, я порезала себе палец; царапина ныла и кровоточила, когда я взяла астролябию. Старую карту я тоже достала из трубочки. Взяла все письма. Логарифмической линейки там не было – ее Орест всё время носил с собой. Но остальное я взяла. Всё то, что мы обнаружили, пытаясь разгадать загадку Акселя. Теперь я решила сделать так, как требует Оракул – или Эйгир. Лучше отдать ему то, что он хочет, чтобы он оставил меня в покое.

«Оресту всё равно плевать», – подумала я и кинулась, держа всё это в руках, через участок к лесной тропинке. Большой голубь взлетел с места, когда я пронеслась мимо, но не сделал никакой попытки мне помочь, как глухарь на Центральном вокзале или дятел в лесу. Это был всего лишь перепуганный лесной голубь.

Я бежала по тропинке, думая о каменистых скалах за школой. Там на деревьях есть оранжевые пометки, показывающие ученикам, где заканчивается школьный двор, – заходить за помеченные деревья категорически запрещено. Потому что в том месте кое-где очень крутые уступы. Именно туда я сейчас и направлялась. Вверх по откосу, мимо помеченных деревьев. Наконец я обнаружила между камней небольшую полость.