— Надо.

В итоге он решил оставить все так, как есть, надеясь, что со временем она и сама о них забудет. Тем более, девочка спичками не баловалась, огня без нужды не зажигала, да и вообще, казалось, вспоминала о них только тогда, когда он пытался их забрать.

Следующая неделя началась для Илии… тяжко. В понедельник, едва они уселись с Любавой собирать пазлы, раздался звук подъехавших машин, а следом настойчивый стук в дверь. От этого звука девчушка вздрогнула, с тревогой посмотрев на Илию.

— Не бойся, — улыбнулся он ей и, слегка нажав на носик, подмигнул. — Посиди пока, а я посмотрю, кто там к нам в гости пожаловал.

На пороге стояли три женщины, три представителя полиции, мужчина и позади них, опершись спиной на черный джип последней модели, сложив руки на груди и с вызовом глядя на священника, стоял Сергей Николаевич, мэр Алуханска. Сообразив, что мэр все-таки решил выполнить свою угрозу и в кои-то веки исполнить свои обязанности оперативно и как следует, Илия готов был откусить себе язык за столь несвоевременную и необдуманную просьбу. Но… что сделано, то сделано. Нужно как-то выходить из создавшейся ситуации, желательно бы еще и без потерь…

— День добрый! — улыбнулся Илия, выжидательно глядя на собравшихся перед его порогом.

Собравшиеся представились. Оказалось, что полный лысоватый мужчина — судебный пристав, три женщины — представители органов опеки, а с ними полицейские из области, призванные проконтролировать передачу ребенка в детский дом. Вот тут Илия уже едва не чертыхнулся — выйти из сложившейся ситуации без потерь становилось все сложнее.

— Нам стало известно, что здесь находится некая беспризорная девочка, нуждающаяся в опеке, — вопросительно глядя на него, полувопросительным-полуутвердительным тоном изрек пристав.

— Я просил, чтобы мне предоставили возможность удочерить девочку, — возразил ему Илия.

— Мы приехали, чтобы забрать ребенка. Вот постановление суда, — протянул ему бумагу пристав. — А вот представители органов опеки, которые доставят ребенка в детский дом.

— Вы серьезно полагаете, что в детском доме девочке будет лучше, чем со мной? — серьезно глядя на него, спросил Илия.

— Естественно. Вы не можете предоставить ребенку полноценную семью, возможность обучения и развития, а также удовлетворительные условия для проживания. Вы проживаете во временном жилище. У вас даже электричества нет! — возмущенно проговорила представительница опеки. — И потом… оставить девочку с молодым неженатым мужчиной… Вы меня, конечно, извините, но это вообще за рамки!

— Провести сюда электричество не проблема, в деревне оно есть. Почему не подведено сюда — этот вопрос следует задать Сергею Николаевичу. Возможность обучения и развития тоже имеется — я вполне в состоянии возить ребенка в Алуханск на занятия, как это делают жители Бережков. Условия для проживания более, чем удовлетворительные. А то, что я мужчина… Простите, но я священнослужитель. Вам это ни о чем не говорит? — спокойно возразил ей Илия.

— Вы собираетесь оспаривать решение суда? — возмущенно, на повышенных тонах практически выкрикнул пристав. — Мы имеем право задержать вас за сопротивление полиции при исполнении, драку и хулиганство!

— Упаси Господи! — поднял руки ладонями вперед Илия. — И в мыслях не было! Просто позвольте объяснить Любаве происходящее. Она может испугаться.

— Проводите нас к девочке, — потребовала одна из представительниц отдела опеки.

Илия повернулся и пошел в дом, остальные последовали за ним.

Войдя в кухню, Илия позвал Любаву. Девочки не было. На полу лежали несобранные пазлы, сложенный плед, на котором она сидела, а девочки не было.

— Где ребенок? — спросил пристав.

— Не знаю… — растерянно ответил Илия. — Когда вы пришли, мы собирали пазлы… Не понимаю, куда она могла деться…

— Где она может быть? — спросила одна из женщин.

— Ума не приложу… — ответил Илия.

Приехавшие, высказав священнику все, что о нем думали, отправились искать ребенка.

Процессия двинулась по деревне, заходя в дома и выпытывая у стариков про Любаву. Старики, к которым они приходили, смотрели на них как на помешанных, не понимая, чего они хотят, кого ищут.

Генка, опершись на забор, подробно и обстоятельно объяснял уже порядком озверевшей комиссии, когда и при каких обстоятельствах пропала Любава, а нынче вот глядите — нашлась!

— Вот нашли бы девчонку раньше — глядишь, и Настасья бы не самоубилася, — неторопливо рассуждал он. — Ходила бы к дочке на могилку, а там, глядишь, и еще бы дитя родила…

Из окна выглянула Нюрка, и, разглядев толпу незнакомого народа, атаковавшего мужа, прибежала ему на помощь. Поняв, о чем идет речь, вернее, о ком, затараторила:

— Да чего вы девчонке спокоя-то не даете? Ребятки вона и куколку ей отдали, и конфет не жалеют. Упокоилась она уж давно. Могилку-то ее вскрыли, побеспокоили несчастную, дак она, небось, нашла себе теперя местечко поспокойнее, да упокоилась. Вона, ребята сказывали, ее ужо недели три не видно, — вытирая руки фартуком, начала Нюрка.

— Кого не видно? Призрака, что ли? — уточнила уже начинавшая сомневаться в рассудке всех этих стариков старшая группы.

— Ты, дочк, так Любавушку-то не называй, не надоть! — всерьез обиделась Нюрка. — Какой она тебе призрак-то? Вот осерчает сердешная, да и придет к тебе ночью. Али Настасья услышит да за дочку свою тебе так задаст! — искренне оскорбленная за Любаву Нюрка, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос, повернулась и пошла к своей калитке. И, уже открыв ее, вдруг повернулась к приезжим и сердито выдала:

— Езжайте отсюдова, коль не понимаете ничего! Призраков ступайте у себя ловите, а у нас тута их нету! А покойниц трогать неча! Живут они себе, и пускай себе живут спокойно! Батюшка вон с ими язык-то нашел небось! — и, раздраженно хлопнув калиткой, пошкандыбала к дому.

Поняв, что нового ничего не услышат, комиссия принялась отбиваться от словоохотливых стариков в надежде уйти от них, но не тут-то было. На громкий голос Нюрки вылезла баб Тоня, и, крикнув Володьку, присоединилась к крепко ухватившей пристава за рукав Степановне. Прижав мэра к забору, Антонина неторопливо и обстоятельно принялась рассказывать ему, как нашлась Любава, и как они всей деревней просили захоронить девчушку к матери, дабы обе обрели, наконец, покой, но их не послушались и Любавушку увезли. А дабы товарищ, коему это все подробнейшим образом рассказывали, не мог сбежать, с одной стороны его придерживала кивавшая и вставлявшая через слово свои пять копеек Татьяна, а с другой — Верка с Иваном. Иван Петрович с Петровичем и баб Маней плотно обступили женщин вместе с приставом, также прижав их к забору.

Владимир, перекрыв выход женщинам, тоже объяснял им, что без особых приборов Любаву они теперь не увидят. Вряд ли она им покажется. Она и деревенским-то не всем показывалась, а тут чужие. Но, говорят, души умерших можно на фотографиях и на специальных видео рассмотреть. Да и не там они Любавушку ищут…