Композиторы часто объединяют элементы в грамматические конструкции, которые музыканты называют фразами. В них часто встречаются закономерности, которые Коуп попытался формализовать в системе, которую он назвал SPEAC. Если база данных – это словарь, тогда SPEAC определяет, как именно композитор использует слова, содержащиеся в словаре, для написания фраз. Система SPEAC определяет пять основных составляющих элементов музыкальной фразы:

Такую грамматику используют многие классические композиторы: иногда это происходит неосознанно, но часто ее преподают им в процессе обучения. Некоторые аккорды звучат так, что чувствуется, что им требуется дальнейшее разрешение. Аккорды, следующие за ними, создают у слушателя ощущение, что цель достигнута, или делают ожидание разрешения еще более напряженным. Система SPEAC помогла Коупу проанализировать взлеты и падения интонации произведений. Каждый композитор использует свой собственный вариант этой грамматики. Вот, например, как Коуп анализирует одну из фортепианных пьес Скрябина:

Установив эту базовую грамматическую структуру, Коуп занялся измерением напряжения, которое создает использование некоторых интервалов. Такие интервалы, как октава или чистая квинта, не создают большого напряжения, и это обстоятельство отражается в математике. Это интервалы, частоты звуков которых образуют отношения малых целых чисел: для октавы это 1:2, для чистой квинты – 2:3. Однако интервал, который получается, когда играются вместе две ноты, близкие друг к другу на фортепианной клавиатуре (например, полутон, он же малая секунда), воспринимается на слух как столкновение звуков. Возникает высокая степень напряжения. Это тоже отражается математикой: частоты составляют отношение, соответствующее гораздо большим числам (15:16). Если мы слышим такие напряженные интервалы в музыкальной пьесе, они обычно предвещают последующий переход к разрешению с меньшим напряжением.

Эти правила были введены в систему и использованы в сочинении новых произведений на основе обширной базы данных характерных мотивов того или иного композитора. Emmy производит рекомбинацию, связывая воедино отдельные фрагменты, по правилам, определенным в соответствии с некоторыми руководящими принципами. Например, фрагмент В может следовать за фрагментом А, только если фрагмент В начинается так же, как заканчивается фрагмент А, но ведет далее в новом направлении. Фрагменты должны соответствовать грамматическим правилам, определенным анализом SPEAC Коупа.

Если этим условиям удовлетворяют сразу несколько фрагментов, необходимо выбрать один из них. Коуп не сторонник принятия решений случайным образом. Он предпочитает использовать решения математической формулы, которая выдает произвольную структуру для управления принимаемыми решениями, очень похожую на принцип «необъяснимой предсказуемости», который руководит решениями «шута-живописца». К 1993 году Коуп и Emmy были готовы выпустить свой первый альбом произведений, созданных в стиле Баха, под названием «Бах по замыслу» (Bach by Design). Пьесы получились весьма сложными, и Коуп не смог найти людей, которые согласились бы их исполнить, так что компьютеру пришлось быть не только композитором, но и исполнителем. Критикам альбом не понравился.

«Когда я прочитал рецензии, я огорчился, что они были в основном не о том, как эти пьесы были написаны, а о том, как они были исполнены». То, что сочинение этих произведений не было раскритиковано, придало Коупу смелости продолжать проект, и в 1997 году он выпустил второй альбом с пьесами в стиле некоторых других из проанализированных им композиторов – Бетховена, Шопена, Джоплина, Моцарта, Рахманинова и Стравинского. На этот раз исполнителями этих произведений были люди. Отзывы критиков были гораздо более благоприятными.

«Игра» – музыкальный тест Тьюринга

Но могут ли в результате работы алгоритма Коупа получиться произведения, способные пройти музыкальный тест Тьюринга? Можно ли будет выдать эти пьесы за работы самих композиторов? Чтобы ответить на этот вопрос, Коуп решил организовать концерт в Орегонском университете в сотрудничестве с Дугласом Хофштадтером, математиком, написавшим классическую книгу «Гёдель, Эшер, Бах». Исполнялись три пьесы. Одна из них была малоизвестным произведением Баха, вторая – сочинением Emmy, а третья – работой человека, Стива Ларсона, преподававшего в этом университете теорию музыки; она тоже была написана в стиле Баха. Все три произведения должны были быть сыграны в случайном порядке профессиональной пианисткой Уинифред Кернер, женой Ларсона.

Ларсон расстроился, когда слушатели объявили его двухчастную инвенцию а-ля Бах сочинением бездушного компьютера. Но его разочарование вскоре затмили другие шокирующие результаты голосования: алгоритмический Бах победил Баха настоящего. Пьесу, написанную Бахом, аудитория признала бледным подражанием!

«Emmy меня озадачила и встревожила, – размышлял Хофштадтер, пытаясь осознать эти результаты. – Единственное утешение, которое я находил в тот момент, состояло в понимании того, что Emmy не создает стиля самостоятельно. Ее работа опирается на имитацию предыдущих композиторов. Но и это утешение было слабым. До какой степени музыка состоит из “риффов”, как говорят джазмены? Если они действительно образуют большую ее часть, это означает, к моему величайшему огорчению, что музыка – нечто гораздо меньшее, чем я когда-либо мог думать».

Коуп повторил свою «Игру» еще несколько раз, в разных точках мира. Его начала тревожить реакция аудитории. Один музыковед в Германии был настолько разгневан, что после концерта обрушился на Коупа с угрозами, заявив, что тот убил музыку. Музыковед был мужчина крупный, килограммов на 45 тяжелее Коупа, и Коуп чувствовал, что только наличие окружавшей его публики спасло его от побоев. На другом концерте, как вспоминал Коуп, по окончании концерта к нему подошел один профессор и сказал ему, как он был растроган. «Профессор подошел ко мне и сказал, что это была одна из самых прекрасных пьес, которые он слышал за долгое время». Пока он не прослушал лекцию, следовавшую за концертом, он не осознавал, что эта музыка была написана компьютерным алгоритмом. Такая новая информация совершенно изменила мнение профессора об этой работе. После лекции он снова нашел Коупа и уверенно рассказал ему, каким слабым было это сочинение. «С самого момента начала пьесы я мог сказать, что она произведена компьютером, – сказал он теперь. – В ней нет ни характера, ни эмоций, ни души». Коуп был поражен, насколько диаметрально изменилась его точка зрения. Музыка осталась той же: изменилось только знание профессора о том, что она была сгенерирована компьютерной программой.