«Сегодня я пойду на службу в церковь. Там будут все, как обычно. Но я хочу увидеть только П. Когда думаю обо всём этом, то внутри что-то сжимается. Даже не знаю, что больше разорвёт моё сердце: увидеть его грустным или счастливым».

«Сегодня впервые после стольких лет я наконец встретилась с П. Я думала, что справлюсь, но не смогла. Когда я его увидела, у меня внутри будто что-то перевернулось и тут же остановилось».

«Он всё ещё любит меня, хоть больше и не говорит об этом, но любит. Я знаю это, вижу, ведь из-за меня он рискует всем, что у него есть».

«Корк снова позади. Мне так больно, что трудно дышать. Но я должна уехать».

«Я не могу есть. Меня тошнит от любого запаха. Я плачу по пустякам. Не могу смотреть на идущих по улице влюблённых. Меня тошнит от самого слова «любовь».

«Скоро я стану матерью. Это ребёнок П. Но он никогда не сможет признать его. Я не знаю, что делать с Робертом. Я не люблю его, но воспитывать ребёнка в одиночестве я не смогу».

«Роберт говорит, что мы справимся со всем вместе. Мне становится легче, когда он рядом, но боль всё равно не отпускает. Полностью она никогда не отпускает».

«Ребёнок очень беспокойный. Постоянно пытается вырваться. Это, наверное, в меня. Я тоже всегда пыталась вырваться».

Читать вдруг стало невыносимо. Под одеялом было невозможно находиться из-за духоты. Я раскрылась и отложила дневник. Я не знала, что сказать и что сделать, чтобы вернуть свой прежний, более-менее упорядоченный мир обратно.

Я не дочь своего отца. Мой отец некий П., которого я в жизни не видела и которого я не могла звать даже в мыслях. Я могла ожидать чего угодно, но только не этого. Неужели кто-то ещё знал? Неужели папа тоже был в курсе, что я ему не родная, и всё это время молчал?

Я тихо опустила дневник на пол рядом с кроватью, легла, сложив руки на груди, будто готовилась к тому, что меня, словно мумию, положат в саркофаг. В тот момент я ею и была, потому что после того, что узнала, мне пришлось похоронить себя прежнюю.

Всю ночь я пролежала в мыслях ни о чём и в то же время обо всём. Время от времени начинала дремать, но каждый раз какая-то неведомая сила выводила меня из сна. Казалось, что я лечу в пропасть. И это ощущение становилось таким реальным, что я вздрагивала как подстреленное животное, тут же возвращаясь в реальность, которую не хотела знать.

32

Я проснулась раньше обычного. Без будильника. В голову тут же ударило осознание искусственности окружающего меня мира, вспомнилось всё, что я прочитала вчера. Лежа в кровати, я, не глядя, попыталась нащупать дневник, оставленный на полу. Он всё ещё находился там. Значит, то, что я выяснила, было правдой. Я подняла его и уставилась на обложку. Мне не хотелось читать, не хотелось знать о его существовании, но я всё же дошла до конца, однако больше никаких откровений не нашла. Более того, после моего рождения мама почти ничего не писала.

В конце дневника я нашла пару фотографий. На одной из них мама и Джейн. На снимке маме шестнадцать лет, а Джейн одиннадцать. Я установила это по дате, выведенной кем-то на обороте. Судя по почерку, этим кем-то была не мама – слишком аккуратно.

Вторая фотография меня заинтересовала больше. Снимок оказался чёрно-белым и довольно старым, поэтому я не могла разобрать, кто есть кто. Я узнала только маму, потому что она улыбалась шире всех. Я никогда не видела её такой.

Уже позже я осознала, что на фотографии были лишь подростки. Снимок сделали возле нашей школы: позади виднелись дома, под крышами которых мы прятались с тобой от дождя. На фотографии улыбались все, кроме парня, стоящего рядом с мамой. Облачённый во всё чёрное, он выглядел неподходяще серьёзно для этой фотографии. Остальные ребята тоже разобрались на пары, но никто не прикасался друг к другу – запрещено уставом. Однако мама положила парню в чёрном руку на плечо. Она знала, что ей за это ничего не будет и что в любом другом городе этого и вовсе никто не заметил бы, но только не здесь. В Корке это что-то означало. Неужели она тоже умела находить лазейки?..

На обороте аккуратно вывели дату: двадцатое мая.

Я пристально всматривалась в парня, возле которого она стояла. Готова была поспорить, что он и есть П., а значит, и мой отец, а все потому, что рядом с ним она казалась как никогда счастливой, хотя он даже не касался её.

Как же она могла оставить меня? Она так любила его. Почему же она не любила меня?

– Ты прекрасна, – сказала я в тишину, проводя пальцем по её лицу, – но ты чудовище, – я без сожаления порвала фотографию, разделив маму и предполагаемого П.

33

Флоренс Вёрстайл

Сразу же после зимних каникул я перестала работать в доме престарелых. Всех учеников с высокими средними баллами освобождали от этой участи. Однако вместо этого за мной должны были закрепить одного отстающего ученика по любому выбранному мной предмету. Я выбрала французский – из всех языков он давался мне проще всего.

Когда мисс Блейк, учительница французского, попросила меня и Кевина Рэма, капитана школьной команды по баскетболу, задержаться после урока, я уже поняла, что именно он станет моим учеником. Не сказать, что я сильно обрадовалась. Он не мог связать двух слов и по-английски, не то что по-французски.

– Кевин, в этом году с тобой будет заниматься Флоренс. Надеюсь, вы сработаетесь.

В этом году? Ему и раньше кто-то помогал?

Он ничего не ответил, только кивнул.

– У кого-нибудь есть вопросы?

– Вы не могли бы составить список учебников, которые я могу использовать для занятий?

– Конечно. Думаю, я смогу сделать его к следующей неделе. Включу только книги, имеющиеся у нас в библиотеке, чтобы не возникло трудностей с их поисками.

– Merci[33].

– Je vous en prie[34].

Я еле улыбнулась, благодарно кивнув. Пожалуй, она мне даже нравилась. Немного.

– Florence, je suis sûre que tout va s’arranger[35].

– Oui[36], – только и смогла глупо хмыкнуть я.

После этой непродолжительной беседы мы с Рэмом вышли в коридор, где договорились, что после занятий я приду к нему домой, и, исходя из его знаний, мы определим, сколько понадобится уроков. Мы оба не особо воодушевились предстоящими занятиями. Но он не хотел вылететь из команды из-за плохих оценок, а я не хотела возвращаться в дом престарелых. Так и началось наше общение с Рэмом, а соответственно, и новые приключения на мою cul[37].