После смерти Дукетия сиракузяне перешли в решительное наступление на сикулов. Подчинение их общин они завершили штурмом последней сикульской твердыни — города Тринакии. Сам город был разрушен, а уцелевшие жители проданы в рабство. За счет добычи торжествующие сиракузяне отправили богатые посвятительные дары общему духовному патрону греческих колонистов — Аполлону Дельфийскому (Diod, XII, 29, 2-4). Подчиненные сиракузянам сикульские общины были обложены большой данью (Diod. XII, 30. 1; Thuc. VI, 20, 4), и это положение не изменилось в принципе и при новой тирании Дионисия Старшего (405-367 гг.).[260] Более того, есть основания думать, что именно тогда, в результате последовательно проводимой нивелирующей державной политики, сикульские общины утратили последние остатки своей внутренней самостоятельности и самобытности и подверглись сильнейшей эллинизации.[261] Во всяком случае, в последующие века мы практически ничего уже не слышим о сикулах и единственным, хотя, впрочем, и знаменательным, воспоминанием о былой независимости местного сицилийского населения явится, уже в римское время, использование святилища Паликов сицилийскими рабами при подготовке и осуществлении ими своего второго восстания (см.: Diod., fr. XXXVI, 3, 3; 7, l).[262]

Уже этого обзора истории отношений греческих колонистов с местным населением в Сицилии достаточно, чтобы показать всю неосновательность утверждений о «мирной конвергенции». Однако при желании можно было бы привести массу параллельных свидетельств из истории контактов греков с туземным населением в других районах колонизации. За недостатком места мы ограничимся лишь одним дополнением — краткой сводкой данных из истории ближайшего к Сицилии и исторически тесно связанного с ней южноиталийского региона. Сделать это тем более естественно и удобно, что используемая нами античная литературная традиция о греках в Италии столь же добротна и представлена по существу теми же ветвями универсальной и локальной историографии, что и традиция о греках в Сицилии.

Выше мы уже упоминали о раннем обращении греческого колонизационного потока на запад. Результатом было основание в Южной Италии, по берегам Адриатического, Ионийского и Тирренского морей нескольких десятков поселений, ставших отправными или опорными пунктами длительного и многоразличного общения греков с миром италийских народов. Масштаб и значение этих контактов трудно переоценить. Ведь они по большому счету стали прелюдией глобального взаимодействия двух главных этнокультурных очагов античности, мира греческого и мира римско-италийского, на фоне которого стерлись прочие взаимодействия (греков с финикийцами и этрусками, римлян — с этрусками и карфагенянами). При этом несомненной является продуктивность контактов в целом ряде отношений: греки получили землю, источники хлеба, сырья и рабов, колоссально расширили сферу своей торговой и политической активности; на долю италиков в целом выпало приобщение к более развитой цивилизации полисного типа, воздействие которой стимулировало, например, римлян к переходу на античный путь развития, равно как и приобщение к культурным достижениям этой цивилизации (заимствование алфавитного письма и чеканной монеты).

В плане этого взаимодействия символичен даже исторический обмен этническими обозначениями: именно италики, по-видимому, окрестили эллинов греками (вероятно, по названию одного из греческих племен, живших в Эпире, у Отрантского пролива), между тем как эти последние назвали новую открывшуюся им страну Италией (от оскского Viteliu — «Страна телят»). Для самих греков значение обоснования в Италии было несомненно — оно отражено в рано усвоенном ими (возможно, уже в VI в. до н.э.) метафорическом обозначении этого нового их доминиона (иногда вместе с Сицилией) как Великая Греция (Μεγάλη Ελλάς, Polyb, II, 39, 1; Strab, VI, 1, 2, p.253).[263]

И тем не менее, при всей масштабности и значимости контактов греков с туземным миром Италии, очевидным является общий враждебный характер этого взаимодействия. Более того, в отличие от Сицилии, здесь, в населенной многолюдными и воинственными племенами Италии, грекам очень скоро после первоначального обоснования пришлось перейти к обороне, к отражению жесткой реакции италийских народов на их вторжение. И оборона эта была отмечена непрерывным рядом конечных поражений, перечень которых легко составить, в частности, по историко-географическому обзору Страбона (в 5-й и 6-й книгах его «Географии»).

Страбон и в общей форме отмечает враждебность отношений греков с италийскими варварами, за которыми он и признает конечный успех: ... Эллины и варвары долгое время воевали друг с другом. Сицилийские тираны и впоследствии карфагеняне, ведя войны с римлянами сначала за Сицилию, а затем за самую Италию, причинили вред всем народностям этих мест, в особенности эллинам. Правда, раньше, со времен Троянской войны, эллины отняли у местных жителей большую часть внутренних областей и до такой степени усилились, что назвали эту часть Италии вместе с Сицилией Великой Элладой. Теперь, однако, все части страны, за исключением Таранта, Регия и Неаполя, приняли совершенно варварский облик; одни области заняли луканы и бруттии, другие — кампанцы; впрочем, последние заняли только по имени, а в действительности — римляне, так как сами кампанцы стали римлянами» (VI, 1, 2, р. 253, пер. Г. А. Стратановского с некоторыми нашими исправлениями).

Но важны, конечно, и конкретные судьбы отдельных греческих колоний. При этом показательно, что лишь дважды Страбон упоминает об успехах греков в столкновениях с варварами в начале колонизации: при основании ахейцами Кротона и спартанцами Тарента, когда оба раза была отнята земля у япигов (мессапиев) (см.: для Кротона —VI, 1, 12. р. 262; для Тарента —VI, 3, 2 и 3, р. 279 и 280; 6, р. 282). Зато перечень греческих неудач при контрнаступлении варваров выглядит неизмеримо внушительнее: Кима и Неаполь — заполонены кампанцами и утратили свой греческий облик; по буквальному выражению античного автора, сохранились только следы (ϊχνη) греческой культуры (V, 4, 4, р. 243, и 7, Р-246); Посидония — захвачена луканами (VI, 1, 3, р. 254); Гиппоний — захвачен бруттиями (VI, 1, 5, р. 256); Регий — разгромлен кампанцами (VI, 1, 6, р. 258); Кавлония — оставлена греками под натиском варваров (VI, 1, 10, р. 261); Фурии — порабощены луканами (VI, 1, 13, р. 263); Метапонтий — разрушен самнитами (VI, 1, 15, р. 264); Тарент — непрерывно испытывал трудности в борьбе с наседавшими варварами и потому вынужден был приглашать на помощь полководцев с войсками из Балканской Греции (VI, 3, 4, р. 280), в конце концов достался римлянам и должен был принять римскую колонию (VI, 3, 4, р. 281).