Остаётся только надеяться, что он сдержит своё обещание…

Как только Артём покидает Матвея, оставив его упражняться на территории импровизированных джунглей, являющихся зоной для самостоятельной деятельности детей, и возвращается ко мне, тут же намереваюсь покончить с этой неопределённостью.

– Что мы здесь делаем? – интересуюсь сходу.

Получаю от Рупасова очередной снисходительный взгляд. И очень стараюсь концентрироваться на теме разговора, а не на том насколько же манят прикоснуться капельки воды, стекающие по его мускулистому обнажённому торсу.

– То есть ты реально не слышала, когда пацан жаловался на то, что твоя свекровь ему в воду залазить не давала, хотя там, где они отдыхали, было несколько водоёмов, в которых купались все, но только не они? – отвечает вопросом на вопрос Артём.

На мгновение становится стыдно. И правда ведь не слышала. Но потом вспоминаю, что моя интерпретация вопроса намного шире, нежели озвучивание видимого повода, по которому мы сюда приезжаем, поэтому демонстративно усмехаюсь в неверии и скрещиваю руки на груди, приподнимая бровь в ожидании большего, чем он говорит. Надо же как-то подвести разговор к основной теме, которая в скором времени разъест меня изнутри, если мы не обсудим.

– Что, считаешь я не способен проявить участие к жизни мальчика? – невозмутимо добавляет Рупасов. – Ему захотелось искупаться, а я всего лишь выполнил желание. Что тут такого сверхъестественного, Жень?

То, что я могла бы предположить или соотнести к его поведению, давно не сходится с реальностью, поэтому предпочитаю промолчать по этому поводу, немного меняя тему, раз уж с этой стороны зайти не получается.

– Договаривались же сначала к Роме заехать, обсудить возможность того, чтобы мы с Матвеем вернулись в дом матери, а уже потом импровизировать, как тебе больше нравится… – проговариваю с укором.

Вот только мужчину и это нисколько не пронимает.

– Как видишь, планам свойственно меняться, – безразлично пожимает плечами он.

К нам подходит молодая девушка в цветастой униформе из разряда местного обслуживающего персонала. В её руках заказанные нами немного ранее напитки и сахарная вата, которую захотелось сыну, поэтому приходится сделать временную паузу. Артём отворачивается от меня, наблюдая за тем, как Матвей, также заметивший принесённое, вылазит из воды и направляется в нашу сторону.

– Кроме того, в дом твоей матери, а ещё лучше – сразу в мою квартиру, вы поедете в любом случае, прямо отсюда. И мнение федерального судьи меня больше не интересует, – дополняет он, как только девушка покидает нас. – Как только твой Агеев станет доступен, сообщишь ему по телефону. А если не можешь – сам скажу.

Да твою ж мать!!!

– Ты не прав, – возражаю мягко. – И вообще: нам поговорить сначала надо кое о чём… – дополняю, но не договариваю.

Матвей подходит к шезлонгам и приходится умолкнуть.

– Да, ты права, Жень. Позже обязательно поговорим, – всё же отвечает Артём.

На его лице расплывается радостная улыбка. Он больше не смотрит на меня. Только на Матвея. И столько искреннего тепла светится в синих глазах, что моё сердце в который раз болезненно сжимается.

Больно. Очень больно. И, в скором времени, не мне одной так будет.

– О чём это вы поговорите? – незамедлительно интересуется сын.

Семилетка переводит заинтересованный взгляд то на меня, то на Артёма. Но, если я в растерянности молчу, не зная, что сказать, то вот Рупасов сохраняет былую невозмутимость и дальше.

– А это наш с твоей мамой давний большой секрет, – заговорщицким шёпотом сообщает он, склонившись к мальчику ближе. – Даже твоему папе знать не положено. Оказывается, твоя мама не любит сахарную вату!

Матвей неопределённо хмыкает и смотрит на Артёма… с восхищением?

– Она просто не пробовала, – гордо задирает подбородок сын. – Но мы её заставим!

Серый взор пристально прищуривается, смерив меня с ног до головы в явной задумке исполнить обещанное, на что Рупасов благодушно улыбается и треплет Матвея по мокрым волосам. Временная пауза, исполненная идиллией безмятежности, отвлекает моё внимание, поэтому не сразу реагирую, когда Артём вооружается кусочком сладости, которую я с детства терпеть не могу, и бесцеремонно запихивает мне в рот! Мне только и остаётся, что проглотить продукт из растопленного сахара, а вместе с ним и кучу ругательств преимущественно матерного характера, так и просящихся наружу.

– Вкусно же? – задорно подмигивает Артём.

Обращается ко мне, но продолжает следить боковым зрением за реакцией Матвея, пока тот подленько хихикает, абсолютно не задетый таким обращением со мной.

– Да ну вас, – бурчу невнятно.

Беру стакан с минералкой и отодвигаюсь от них подальше, на что оба мои мужчины снова смеются. Спустя пару минут сладкая вата окончательно уничтожена, но уже без моего участия, а Матвей с разбегу ныряет в бассейн, возвращаясь к своим развлечениям.

– Он очень хорошо плавает, – роняет задумчиво ему вслед Артём.

Мужчина растягивается на шезлонге, запустив пальцы во влажные волосы и прикрывает глаза. Понятия не имею, как давно он спал, но залёгшие тени вокруг его глаз заставляют чувствовать вину за то, что являюсь причиной этого изнурения.

– Да, Костя его учил чуть ли не с младенчества, – отзываюсь негромко с улыбкой, через паузу добавив: – Тебе бы отдохнуть. Устал ведь.

Уголок его губ приподнимается в лёгкой полуулыбке, но в итоге Рупасов отрицательно качает головой. И тут же резко меняет тему разговора:

– Ты сказала, он в следующем году только в школу пойдёт. Зачем ты соврала, Жень?

Тяжело вздыхаю, думая о том, что «позже обязательно поговорим» – наступает гораздо раньше, чем я рассчитываю.

Ну и ладно.

Чего тянуть-то?!

И без того ситуация напоминает трагикомедию на грани абсурда.

– Да, сказала, – отзываюсь односложно.

Вроде и сама собиралась объясниться, но в горле пересыхает, а слова будто застревают в разуме, не желая быть озвученными. Всё-таки, несмотря на мою надежду, что Артём всё поймёт и примет, страх потерять мужчину – гораздо сильней.

– И? – хмурится Рупасов.

Мужской взгляд буквально вонзается в меня, прошивая насквозь требовательным ожиданием ответа. А ещё в нём читается обвинение. Будто я и в самом деле обманываю его. В какой-то степени так и есть. Ведь молчание иногда тоже можно приравнять к подобному. В случае со мной – так точно.

– Я не соврала тебе о школе, если ты об этом. Матвей и правда пойдёт в первый класс только в следующем году. По медицинским показаниям, – отвечаю, как можно ровнее и спокойнее.

Хотя дрожит не только мой голос. Пальцы судорогой сводит, а меня всю буквально выворачивает наизнанку от ощущения того, как смотрит Рупасов.

– По медицинским показаниям? – мрачнеет в одно мгновение Артём.

Обсуждать здоровье сына в данный момент я точно не намерена, тем более, что опасений по этому поводу больше нет, но всё равно вынуждена ответить.

– Матвей родился недоношенным. Из-за этого были некоторые проблемы. Но сейчас всё хорошо. Лечащий врач порекомендовал избегать чрезвычайных физических нагрузок, вот Рома и решил, что со школой стоит пока повременить, – проговариваю как можно более обобщённо. – Так