Тут Хантер затаил дыхание, опасаясь, что его собеседник назовет какую-нибудь неподъемную цифру.

– Точно сказать вам сейчас не могу, это будет зависеть от объема работы. Примерный порядок цифр – от трехсот до пятисот фунтов за каждый образец.

Росс с облегчением перевел дух.

– И как скоро будут результаты?

– Работаем мы практически круглосуточно. Если привезете образцы сегодня, сможем сообщить результаты уже завтра. Максимум – в течение сорока восьми часов.

– Я сейчас в Европе, в Великобританию возвращаюсь завтра. Вы в Кингстоне?

– Да.

Росс на мгновение задумался. Склад, где он оставил на хранение чашу, закрывается в шесть вечера. Самолет прилетает в Англию завтра около двух. Пока он пройдет таможенный контроль и доберется до своей машины, будет 14.30. Дальше… трудно сказать, все зависит от пробок. Возможно, на дорогу от Лондона до Кингстона в час пик уйдет часа два.

– Буду у вас завтра в конце дня, – сказал он наконец.

– Отлично, мистер Хантер, будем ждать. Я предупрежу свою коллегу Джолин Томас, что вы приедете.

Росс поблагодарил и дал отбой.

Четверг, 9 марта

Вылет в Лондон задержался больше чем на час, а на шоссе М25 Росс попал в пробку, вызванную аварией, так что на склад вблизи Шорхэмской пристани он попал за десять минут до закрытия. Одинокий клерк в приемной уже явно собирался уходить – и встретил его с каменным лицом.

Росс извинился, оставил подпись в журнале и, подойдя к стальной двери, набрал код безопасности на замке. Дверь со щелчком распахнулась, и журналист, пригнувшись, вошел в просторное холодное помещение, напоминающее пещеру: вправо и влево тянулись здесь запертые стальные двери, и на каждой – висячий замок.

Росс нашел свою ячейку – номер 478. Она была защищена двумя замками: на одном требовалось набрать шестизначный код, другой открывался ключом. Росс сделал и то и другое; ключ мягко провернулся в замке – и тяжелая дверь растворилась.

Он извлек чашу, завернутую в ткань, но дубовый ларец оставил на месте. Чашу сунул под куртку, затем запер сейф, снова расписался и поспешил на пустую автостоянку.

Сев в «Ауди», написал эсэмэску Имоджен: он в Англии, будет дома около 9 вечера, постарается не задерживаться.

По ту сторону ворот его поджидали два неприметных «седана»: один, на ближней стороне дороги, развернутый носом на восток, второй, на дальней стороне – на запад. Всего от Хитроу за ним следила команда из восьми автомобилей.

Грузовичок, выезжавший со стоянки, замедлил ход и помигал ему фарами. Росс помахал водителю в знак прощания, выехал и свернул влево, на восток, на шоссе А27, а затем А23. Полчаса спустя он уже полз по запруженному автомобилями А23 на север.

Следующие полтора часа, пробираясь с черепашьей скоростью по забитому машинами шоссе, Хантер то слушал новости, то последний альбом Джорджа Эзры, то размышлял. Мысли все время возвращались к одному и тому же – к вопросу, который не давал ему покоя все эти дни. Не забывал Росс и посматривать в зеркало заднего вида – не следят ли за ним? Один раз он заметил, что какая-то машина постоянно держится позади него – но, по счастью, вскоре на ее месте оказалась другая.

Мысли Росса возвращались к посланию, полученному Имоджен. И к нападению на него в Египте. Стоит ли продолжать? Ведь он рискует не только собой – он рискует Имоджен и ребенком!

Ему пришел в голову разговор с епископом Монмутским. Бенедикт Кармайкл – пусть очень мягко и деликатно – тоже пытался его предостеречь и отговорить.

Однако затем Росс вспомнил дедушку. В детстве он не был близок с дедом, но провел с ним наедине много часов позже – в последние недели его жизни, в брайтонском хосписе «Мартлет». Жизнь Билла Хантера сложилась несчастливо. Жена убежала и погибла в автоаварии вместе с любовником; с тех пор он оставался одинок. Последний разговор с ним навсегда запечатлелся у Росса в памяти.

«Росс, твой отец и ты – вот все, что есть у меня на свете. Все, что останется после меня. Всю жизнь я боялся следовать велениям своего сердца. Выбирал спокойствие, стабильность, безопасность – точнее, то, что считал безопасностью. Слишком поздно я понял, что безопасность – иллюзия, несбыточная мечта. На самом деле важно только одно: нельзя умирать, сожалея о несделанном. Делай то, во что веришь, мой мальчик, и никому не позволяй себя остановить. Вот единственное, что имеет значение. Будь у меня побольше смелости, я прожил бы жизнь совсем иначе. А теперь умираю неудачником; умираю, зная, что ничего не добился, не исполнил ни одну свою мечту… Дай мне слово: что бы ни случилось в твоей жизни, ты не забудешь о том единственном, что по-настоящему важно. Хоть немного, но ты изменишь мир».

Наконец около восьми вечера навигатор сообщил Россу, что до пункта назначения осталось менее двух минут. На левой стороне дороги появился крупный знак: «Бюро ATGC».

Росс включил поворотник и снова взглянул в зеркало. К его облегчению, машина позади, последние пятнадцать минут державшаяся от него на некотором расстоянии, свернула направо и скрылась.

Четверг, 9 марта

Росс въехал в ворота и остановился у шлагбаума. Вышел охранник, и журналист назвал ему свою фамилию.

Шлагбаум поднялся, Хантер въехал внутрь и, следуя указаниям охранника, двигался по извилистой дороге, пока не увидел перед собой ряд длинных трехэтажных зданий из красного кирпича, соединенных между собой крытыми переходами. Перед застекленным подъездом между двумя зданиями – очевидно, главным входом – была устроена стоянка для посетителей.

Росс остановил машину и некоторое время сидел в нерешимости. Итак, зуб измельчат в порошок. Это единственный способ установить его происхождение. Он сделал множество фотографий крупным планом… но что, если это действительно зуб Христа? Единственная часть Его земного тела, оставшаяся на земле? Предмет уникальной исторической важности – и Росс сейчас позволит его уничтожить? Тем не менее иного выхода нет. Будем надеяться, что хотя бы какую-то часть зуба сохранят.

Росс вылез из машины, перекинув сумку через плечо, и прошел в здание с табличкой «ATGC – британская фармацевтическая лаборатория. Медицинские товары. Товары для здоровья». Двери отворились автоматически. В просторном холле стояли диванчики, абстрактная скульптура – что-то вроде черного противотанкового ежа, а прямо напротив – большая стойка с сияющей золотыми буквами надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»

За стойкой сидела женщина, к которой и направился Росс.

– Добрый вечер. Росс Хантер. Меня ожидает Джолин Томас из лаборатории ДНК.

Его проводили в комнату ожидания с голыми кирпичными стенами и ковром на полу. Здесь было несколько круглых столов, за каждым – по три кресла, обтянутых бирюзовым покрытием, а на дальней стене – большие фотографии, изображающие ученых в белых халатах, перчатках, иногда в масках или защитных очках, чем-то занятых в лаборатории.