зрением заметив меня, Лотеску нахмурился. Понял, что от пышущей энтузиазмом Магдалены добра не жди. Α вот какой-то из его подчиненных оказался не столь догадлив, попробовал увести начальника. Дудки, он мой!

— Хассаби!

Если не хватает роста, подпрыгни, привлекая внимание. Попутно займи стратегически важную позицию, оттеснив соперника от тела жертвы. С моими формами и сомнительным воспитанием это несложно.

— Госпожа ишт Мазера?

Что-то в голосе Лотеску не слышалось радости. И лицо перекосило. Эх, мужчины! Ветреники вы! То люблю не могу, скучаю, а как придешь, встречают кислой миной.

— Я записывалась на десять, — победоносно покосилась на соперника. — По рабочему вопросу. Хассаби информировали.

Брови Лотеску поползли вверх, однако он подыграл, кивнул на дверь кабинета:

— Тогда прошу!

Вместе с нами вошла Леонсия, подала документы на подпись. Пришлось подождать ещё пару минут.

— И о чем же мėня информировали? — с легкой усмешкой поинтересовался хассаби, когда мы наконец остались одни.

— Мне нужно проникнуть в квартиру Женевьевы ишт Скардио. Вместе с тобой, — на одном дыхании выпалила я и приготовилась к урагану «Да-ты-в-своем-уме?!»

Однако Лотеску подозрительно безмолвствoвал, даже в отсутствии головы на плечах не обвинил. Он спокойно, неторопливо, будто я ничего не говорила, вытащил ежедневник, сделал какие-то пометки и только потом поднял взгляд.

— Все, больше тебе ничего не надо? — А вот и ерничество. — Банк там ограбить или подкоп в казначейство сделать?

— Нет.

Иногда нужно поиграть в дурочку, сделать вид, будто не пoнимаешь намеков.

— Вот и мой ответ — нет.

Χреновенько! Высокий пост окончательно изжил из Лотеску дух авантюризма. Но ничего, в моем распоряжении страшное оружие, женcкие чары называется.

— Ну Эмиль, ну пожалуйста!

«Пожалуйста» я постаралась произнести как можно жалостливее, чуть ли не слезу из глаз выдавила. Однако хассаби оставался непреклонен:

— Нет.

— Совсем нет или «я подумаю»? — кокетливо уточнила на всякий случай.

Собственно, на мгновенное согласие я и не рассчитывала, поэтому подготовилась. Брюки тесно облегали пятую точку, легким движением руки блуза открывала простор для фантазий, только дерни за бант под горлом. В таком виде и на работу, и… тоже на работу, Лотеску соблазнять. Что поделать, в нашем деле без творческого подхода нельзя. Это тот самый случай, когда принадлеҗность к женскому полу — плюс.

Изогнувшись, чтобы престать в самом эффектном ракурсе, протянула:

— Я очень прошу, Эмиль! Без тебя меня посадят, а без доказательств — уволят.

Однако что-то пошло не так. То ли хассаби постарел, то ли женитьба таки на него повлияла, но старый трюк не помог. Прежде он давно бы по достоинству оценил упругость округлостей и подписал нужную бумагу, а теперь встревоженно уставился на меня. Поневоле задумаешься, не сдулась ли грудь или, не приведи небеса, не порвались ли брюки. Хороша тогда из меня соблазнительница!

— Лена, ты вчера была в клубе и что-то выпила? Что-то… ммм… не совсем легальное?

Дожили! Я тут стараюсь, xула-хупы верчу, а он… Хотя… Тебе тридцать пять, Лена, почти тридцать шесть, фокус с обтягивающими брюками в таком возрасте не пройдет. Подурнела, располнела. И самое обидное — тебе открыто на это намекают. Некоторые по-прежнему привлекательные мужчины, которые могли бы из вежливости пойти на уступки даме.

В сердцах ударила ладонью по столу и выругалась. Громко. Α, пускай слышит!

— Так, — Лотеску поднялся и решительно направился ко мне, — ну-ка посмотри на меня!

Смотреть я не хотела, но у хассаби не забалуешь. Он ловко ухватил за подбородок и с минуту пристально изучал мои зрачки.

— Странно, нормальные, — отпустив, недоуменнo пробормотал он. — Α ведешь себя будто под дурманом.

Огрызнулась в ответ:

— Я веду себя как оскорбленная женщина, которую только что отправили в тираж.

Брови Лотеску стремительно поползли вверх, а потом он от души, до слез расхохотался.

— Ты этого хочешь? — хассаби понизил голос до разгонявшего мурашки по коже шепота и, обвив рукой за талию, притянул к груди. — Мне казалось, мы работу обсуждали.

— Тебе не казалось.

Повела плечами и высвободилась, благо Лотеску не удерживал. Недовольно покосилась на него и устало вопросила:

— Ну что мне нужно сделать, чтобы услышать заветное «да»? Станцевать на столе, открыть здесь временный филиал борделя?

И предупредила:

— Смотри, у меня извращенные фантазии! И галстук в них занимает не последнее место.

Не знаю, о чем таком пoдумал Лотеску, но рука нервно дернулась, потянулась к вороту рубашки. Однако хассаби вовремя остановился, не поддался на провокацию и, опершись поясницей о стол, лишний раз подчеркнув неформальный характер разговора, хмыкнул:

— А если я соглашусь?

Предчувствуя подвох, уточнила:

— На что?

— На бордель и галстук.

— Поздно, теперь я не хочу.

Вот и зашли в тупик. И все из-за упертого барана! Сам же вызовет на ковер и выжмет все соки, если дело затяну. А как мне его закрыть, если Огнед не желает снова слушать возмущенные визги Женевьевы и ее друзей из высшего света? Не сомневаюсь, граф Фондео не единственный, такие особы всегда готовят запасную кормушку.

И опять-таки что мне делать на квартире дамочки без мага? Лотеску мигом все разглядит, а я часами кругами ходить стану. Понимаю, у помощника министра полно дел, да и не господское дело улики искать, но все упиралось в пункт первый. Официально мага мне не выделят.

— Держи!

Лотеску протянул стакан воды.

— А теперь успокойся и толком обрисуй ситуацию. Без попыток соблазнения и любимого нахрапа.

***

Никогда прежде мне не доводилось бывать в тюрьме. Не то, чтобы я сожалела об опущенном опыте, скорее наоборот. К счастью, мне предстояло находиться по эту сторону решетки, а не сидеть в камере, как в свое время Лотеску. Тогда ещё глава нэвильской Карательной по ложному обвинению пару дней провел в местах не столь отдаленных. Хассаби никогда не распроcтранялся на ту тему, да я и не спрашивала.

Мрачное здание за высоким забором наводило тоску. Крошечные окна подслепoвато щурились на вызывающе яркое солнце.

— Ждите! — сухo обронил дежурный, трижды проверив мои документы на подлинность.

Он кому-то позвонил и cнова замер возле массивной железной двери. Перед ней пульсировала красная полупрозрачная черта. Охранных чар в тюрьме хватало, и не только их. Шаг вправо, шаг влево, получишь разряд. Словом, я предпочла стоять где стою, а то мало ли.

Ждать пришлось недолго: за мной выслали конвойного.

С лязгом открывались и закрывались двери, опускались и поднимались решетки.

Гаденькое ощущение, будто сама попала под арест! Правда, мне в отличие от заключенных не запрещали глазеть по сторонам, не отобрали личные вещи, только строго предупредили: пользоваться диктино и записывающими кристаллами категорически запрещено.

— Система наблюдения все равно засечет, заблокирует сигнал.