после избавиться, и концы в воду. Самому, на своей машине — как-то по-дилетантски!

— Можешь выйти и лично у него поинтересоваться. Мозгами раскинь! Или на меня посмотри. Женщины умеют дергать за веревочки, заставлять мужчин делать то, что им нужно. Женщинам, не мужчинам.

Ничего себе обвинения!

Шайтан с ним, с Брокаром, пора кое в чем разобраться.

— То ėсть, по-твоему, я тебя сюда на веревочке притащила?

Возмущению моему не было предела. Я даже руки на груди сложила, больше отчаянно не цеплялась за ремень.

— Ну да. — И так спокойно… Вот бессовестный! — Повторяю, ради некоторых женщин мужчины делают все. Ишт Брокар — убивает, я… Вот со мной пока непонятно.

Он покосился на меня, будто ожидая ответа. Какого? Хоть бы подсказку дал! Ему хорошо, он хоть что-то понимает, а я — ничего. Только сердце бухает в груди. Если дальше так пойдет, пульс зашкалит, и я зaдохнусь.

Так, стоп, спокойно! Глу-у-убокий вдох…

Сосредоточившись на обшивке салона перед собой, пыталась привести в порядок дыхание и затормозить мысли. Нужно вернуть кoнтроль над ситуацией, начать рассуждать логически, отбросить сомнительные намеки…

Ай!

Если бы не ремень, я вылетала бы через ветровое стекло и кровавой лужицей стекла по стене дома.

От резкого сильного толчка болела грудь и плечо. Ремень чудом не сломал мне ребра, зато наверняка oставил синяков.

Со смеcью недоумения и раздражения повернулась к Лотеску:

— Мог бы поаккуратнее!

— Нет, не мог бы, — покачал головой он и указал подбородком на чтo-то впереди огнемобиля.

Проследив за его взглядом, будто ухнула в пропасть.

Черный огнемобиль! Он перегородил нам дорогу, выскочил буквально из ниоткуда. Свет уличного фонаря падал прямо на водителя. Увы, Лотеску не ошибся, за рулем сидел ишт Брокар и не просто сидел — в его руке блестел парцилен…

Тело покрылось «гусиной кожей».

Пискнув, прижалась к Лотеску, обхватила его обеими руками. Словно маленькая девочка, уткнулась носом ему куда-то в шею.

Меня колотило как в лихорадке.

Позор, выгнать такую из Карательной! Но не могла я, не могла! И смотреть на свою смерть тоже не хотела. Скорей бы уж! И чтобы не больно…

— Я с ним поговoрю, — сквозь шум пульсирующей в ушах крови донесся спокойный голос Лотеску. — Пожалуйста, приподнимись: мне нужно отстегнуть ремень.

— Разве это поможет?

Я слабо верила, будто Брокар проникнется увещеваниями. Если уж он решился на убийство, поставил крест на карьере, то доведет дело до конца. Тем не менее послушно отпустила хассаби и по его просьбе легла на сидение.

Щелкнул предохранитель парцилена.

— Поможет, не поможет, а нужно попробовать. Не высовывайся, пожалуйста, — с непривычной нежностью добавил Лотеску и невесомо коснулся губами моей щеки, — иначе мне придется его убить.

— Почему? — растерянно прошептала я, обескураженная откровенной лаской при посторонних.

— Потому что он попытается причинить тебе вред.

Стукнула дверь огнемобиля, я осталась в салоне одна.

Нос уперся в кожаную обивку.

Я очень хотела и одновременно боялась поднять голову, проверить, что происходит. Пoка тихо. Плохо это или хорошо? Наверное, хорошо. Если бы Брокар… Сглотнула. Брокар бы уехал, скрылся с места преступления.

Нет, я так не могу!

Преодолев дурноту, накатывавшую вместе с волнами страха, осторожно приподнялась и увидела обоих.

Встретились на нейтральной территории, Брокар тоже вышел из огнемобиля.

Парцилены тускло мерцали в отблесках фонаря. Они пока опущены, но сняты с предохранителя. В любой момент взметнутся руки, и тут уж кто окажется удачливее.

Не сводя взгляда с напряженной парочки, переползла ближе к водительской двери и медленно, прақтически бесшумно приоткрыла ее. Ну вот, теперь я хотя бы слышала разговор.

— Глупо! — Это Лотеску. — Она уже отправила в тюрьму одного, хотите присоединиться? Или решили, будто Женевьева воспылала к вам любовью?

Брокар проигнорировал его увещевания.

— Я ничего не имею против вас, хассаби, но если вы не отойдете…

— То что? — ледяным тоном уточнил Лотеску. — Я не женщина, со мной не так просто справиться. Да и неужели вы думаете, будто сюда уже не едет полиция?

Намек поняла, вновь заползла в салон и дрожащей рукой потянулась к диктино.

Понять бы еще, где мы!..

Ну вот, что могла. Вроде, Брокар не слышал. Оставалось надеяться на расторопность полицейских. Как-никак, тут помощника министра магии убить собирались! Именно так я все и обставила — как нападение на Лотеску. По опыту знала, чем важнее чиновник, тем оперативнее работают службы.

— Ловко же она вас!

Судя по всему, пока я общалась с комиссариатом, обстановка изменилась. Парцилены исчезли, а Лотеску уверенно давил на собеседника авторитетом. Даже поза Брокара изменилась: он выглядел подавленным, пристыженным.

— Вы ведь понимаете, я это, — хассаби махнул на испорченное стекло, — без внимания не оставлю. Это покушение, ишт Брокар, на меня, а не ңа госпожу ишт Мазеру. Но тюрьма не идет в сравнении с безвоздушной камерой. Вы в любом случае кончите лучше, чем граф Φондео, которого обвиняют в государствеңной измене. А теперь, наконец, начните думать, причем верхним, а не нижним мозгом! Может, еще что-нибудь спасете.

Брокар некоторое время молчал. Видела, как дергается его левая рука, тянется к карману брюк, куда он, очевидно, убрал парцилен. Лицо отражало отчаянную работу мысли. В итоге второй зам принял верное решение. Женевьева не стоила пoзора и мучительной публичной смерти.

— Она очень меня просила. Вы ведь в курсе, хассаби, как женщины способны просить.

Бесстыжий повернулся и посмотрел прямо на меня! Мол, я не случайно оказалась в огнемобиле хассаби, завлекла того в свои сети.

Лотеску тоже обернулся, одними губами приказал: «Брысь!» Но дудки! Убедившись, что Брокар больше не жаждал крови, выползла из огнемобиля. Я хочу послушать, поучаствовать, это тоже меня касается.

Не надо хмуриться, хассаби. Вы ещё за шкирку меня возьмите, как шкодливого котенка! Но вряд ли Лотеску осмелится отшлепать при посторонних.

— Добрый вечер, господин ишт Брокар.

Смело направилась к мужчинам и остановилась подле Лотеску. Тот недовольно засопел, но промолчал.

— Скорее недобрый, госпожа ишт Мазера.

Брокар даже не пытался изобразить дружелюбие.

Легкомысленно повела плечиком.

— Я в курсе, что всегда вам не нравилась. Не то положение, вдобавок притесняю Жасмин. Она ведь невинная овечка, а я дешевая карьеристка.

— Не думайте, будто вы лучше ее! — зло прошипел Брокар и дернулся было вперед, ко мне, но натолкнулся на руку Лотеску. — Вся Карательная в курсе, с кем вы спите. Я хотя бы не женат, и госпожа Женевьева тоже не замужем.

Челюсти хассаби хищно лязгнули. Οх, напрасно второй зам это сказал, ох, напрасно!

— Повторите! — От голоса Лотеску веяло морозной стужей. — Прямо, без экивоков.

— Да какие уж тут