В этот момент показался участок дороги, заметенный снегом, и Херцфельд инстинктивно притормозил, продолжая размышлять над сложившейся ситуацией.

«Теперь пришло и мое время почувствовать, что значит потерять единственную дочь, – думал он. – А все из-за того, что я не помог тогда подделать улики».

Многое говорило о том, что Ханны больше не было в живых. Ведь Пауль своими глазами видел, как Мартинек делал вскрытие тела молодой девушки, а потом утопил его в озере.

Все было так, однако…

Сознание Херцфельда отказывалось верить в, казалось бы, неопровержимые свидетельства смерти дочери, и несчастный отец стал искать своеобразную палочку-выручалочку, на которую он мог бы опереться, чтобы выбраться из дебрей охватившего его отчаяния.

«Все это не похоже на Свена, – думал Пауль. – Да, он полон ненависти и мести, но ведь я-то его дочери ничего не сделал. А на Ханне вообще нет никакой вины. Она не заслужила, чтобы ее подвергли таким мучениям.

Конечно, из-за смерти Лили Мартинек мог полностью потерять рассудок. Однако такому выводу противоречит скрупулезное планирование его поступков. И вообще, если Ханна уже мертва, то почему я не могу подключить к этому делу полицию?»

Целиком уйдя в свои мысли, Херцфельд вел машину автоматически.

«Что это? – продолжал рассуждать он. – Дополнительная садистская игра? Или все же он дает мне шанс спасти Ханну, если я буду придерживаться придуманных им правил? Тогда кто была та мертвая девушка, тело которой Мартинек утопил в озере? И кто был его сообщником? На профессионального убийцу он не похож. Тот бы потребовал деньги, лежавшие в картонной коробке с рекламой фирмы, занимающейся перевозками грузов. Так кто же участвовал в этой кровавой и в высшей степени личной мести одного патологоанатома?»

Вопросов было слишком много, но ответы на них пока не находились. Погруженный в тяжелые раздумья, Херцфельд закашлялся, от чего его икроножную мышцу свела судорога, причинив нестерпимую боль.

«Этого еще не хватало», – пронеслось у него в голове, и он чуть было не подавился, пытаясь заглушить кашель.

Между тем они уже миновали два населенных пункта, отъехав от Царрентина-на-Шальзе на довольно приличное расстояние. К тому времени батарея мобильного телефона Херцфельда уже достаточно зарядилась, и можно было вводить ПИН-код. Как только телефон нашел сеть, посыпались бесчисленные звуковые сигналы, оповещавшие о пропущенных вызовах. Пауль нажал на повторный набор номера Линды. Он не успел даже услышать гудки, как она ответила.

– Ну наконец-то, – послышался ее рассерженный голос из динамиков автомобильной телефонной системы.

Дело заключалось в том, что мобильник автоматически подключился к ней через блютуз, и теперь весь разговор стал слышен также и Ингольфу. Херцфельд на мгновение задумался, стоит ли ему выключить громкую связь, и мельком взглянул на практиканта, сидевшего в пассажирском кресле. В ответ фон Аппен, поняв смысл этого взгляда, только устало пожал плечами. Тогда профессор решил, что в сложившейся ситуации ничего страшного не произойдет, если и Ингольф станет свидетелем его переговоров с Линдой. К тому же от повышения температуры внутри салона автомобиля степень физического истощения спутника Пауля только возрасла, и он уже, засыпая, стал клевать носом.

– Ты куда запропастился? – требовательно спросила Линда.

По звуку ее голоса и доносившемуся эху нетрудно было догадаться, что она стоит довольно далеко от телефона. Херцфельд уже собирался ответить, как вдруг послышалось дребезжание, как будто кто-то перевернул мусорный контейнер на улице.

– Что, черт возьми, там у тебя происходит? – вскричал профессор.

– Если это для тебя так важно, то я скажу. Мне наконец-то удалось опрокинуть шкаф, – ответила Линда.

На этот раз ее голос стал более отчетливым – видимо, она приблизилась к телефону.

– Это еще зачем?

– Чтобы забаррикадировать двери, – раздраженно заявила Линда таким тоном, как будто ей пришлось объяснять это уже тысячу раз. – Теперь мне осталось только упереть в дверь эту хреновину.

В этот момент Херцфельд почувствовал, как задние колеса автомобиля начали проскальзывать на обледенелой дороге, и ему показалось, что он сам теряет равновесие.

«Зачем ей понадобилось забаррикадироваться в морге?» – с ужасом подумал профессор.

Однако он не подал виду, что это его напугало, и только сказал:

– Я думал, у тебя есть ключ.

– Да, профессор с фамилией Сверххитрый, ключ у меня имеется. Однако, очевидно, я не единственная, у кого он есть. А кроме того, эта сраная дверь открывается и снаружи, даже если ее заперли изнутри. И поскольку мне не хочется еще раз лезть в холодильную камеру для хранения покойников из-за того, что здесь кто-то бродит, я решила принять меры предосторожности до того, как подоспеет помощь.

В этот момент Ингольф очнулся ото сна и пробормотал:

– Это может занять достаточно много времени.

Херцфельд согласно кивнул и включил стеклоочистители на максимальную скорость, однако даже в этом режиме они едва справлялись с налипающим на лобовое стекло снегом. Немного подумав, он сказал:

– Послушай, Линда, ты сама говоришь, что убийца все еще может быть где-то поблизости. Мне кажется, морг больше не является безопасным для тебя местом.

– Что ты говоришь? Правда? Как жаль, а я так замечательно здесь себя чувствовала, – с иронией парировала Линда.

– Ты должна как можно скорее свалить оттуда.

– И оставить Эндера одного?

«Верно, об Эндере я и забыл», – подумал Пауль.

Он не нашел ничего лучшего, чем спросить:

– Как он?

– Хреново. Ненадолго очнулся, встал, а потом снова упал. Хорошо еще, что пузом вперед и прямо на матрас, который я положила рядом с дверью. Боюсь, не пострадал ли он при этом еще сильнее? С того момента, как убийца обесточил все здание, здесь темно как в погребе, но мне кажется, что Эндер еще дышит.

– Ему срочно нужна операция, – проговорил Херцфельд.

– Я уже позвонила, так что пусть тебя это не беспокоит. При этих словах Херцфельд чуть было не поперхнулся:

– Позвонила? И куда?

– В германскую метеослужбу. Там я поинтересовалась, когда будет снят запрет на перелеты в Гельголанд. Метеорологи рассчитывают, что через пять часов на короткое время в шторме образуется окно, и тогда можно будет направить сюда спасательный вертолет. Сейчас же он рискует потерять лопасти несущего винта.

«Пять часов? – подумал Херцфельд. – Это долго, слишком долго. Причем не только для Эндера, но и для Ханны, если, конечно, она еще жива».

От грустных мыслей его оторвал голос Линды, которая заявила:

– Ты же коп, Пауль. Разве тебе не под силу организовать специальный вертолет?