Что касается «регалий», то вопрос о них не создавал непреодолимых трудностей в отношениях между папой и королем[206]. Король располагал правом на «регалии» в большинстве земель, присоединенных к его домену. Папство и епископат не противились этому, но Филипп Август иногда сам отказывался от права на «регалии», например в Аррасе. Он наложил узду на аппетиты своих бальи, уполномоченных распоряжаться мирским имуществом какого-нибудь епископства в период вакансии епископского престола, и выносил судебные постановления по этому поводу только в случае необходимости. Разве не следовало лучше определить право на наследство, когда в 1202 году, после кончины епископа Шалон-сюр-Марн, бедняки и богачи ворвались в его жилище, чтобы завладеть движимым имуществом? Разграбление прекратилось только с прибытием чиновника короля, который затем решил, что движимое имущество из дерева и железа должно отойти к преемнику почившего[207].

Королевская власть желала увеличить число епископств, мирские владения которых зависели бы от короля, в диоцезах, расположенных за пределами домена и даже королевства. Примерно в 1204 году редакторы «Описания королевства» заявляли, что имперские архиепископства Лион и Экс, а также архиепископство Бордо должны считаться вассальными по отношению к королю Франции. Но когда людям короля посоветовали проявить умеренность, они быстро дали задний ход и отказались от своих планов на Экс и Бордо.

Хотя Церковь королевства Французского обладала многими элементами светской власти, приобретенными в ходе столетий, она никогда не имела политической силы, сопоставимой с королевской. Будучи феодальными держателями и вассалами, прелаты из старинных и новых земель домена не образовывали какого-либо объединения, способного восстать против Филиппа Августа. Напротив, многие были ему весьма верны и поддерживали его даже против папства в его брачных авантюрах; только когда дело зашло слишком далеко, большинство из них скрепя сердце подчинилось Иннокентию III.

Самую заметную оппозицию представляли братья Сеньелэ, которые были избраны против воли Филиппа II: один — в епископы Орлеана, а другой — Осера. В 1210 году они отказались участвовать в сборе королевского войска, созванного для того, чтобы захватить один бретонский замок, который удерживали сторонники Иоанна Безземельного. Оба епископа ссылались в качестве предлога на то, что король лично не участвует в этом походе, и утверждали, что феодальный долг не обязывает их служить в этом случае: король, который передает командование другим лицам, действует уже не как «верховный сеньор» (сюзерен), но как суверен, и его армия набирается не по феодальному, а по вербовочному принципу. Однако Филипп думал иначе и конфисковал на некоторое время мирские доходы обоих епископов[208].

В отношениях с епископами королевства Французского, не державшими от него своих фьефов, Филипп II встретил даже меньше трудностей, чем в случае с братьями Сеньелэ. Главное исключение составили архиепископ Бордо и его викарные епископы, однако епископ Лиможа принес оммаж королю Франции, чего не делали даже епископы королевского домена.

Королевская власть оберегала церковных сеньоров от нападений со стороны светских сеньоров и не вмешивалась в процесс выполнения ими религиозных обязанностей. Но она требовала от прелатов выполнения их феодального долга (участия в советах и военных сборах) и старалась отобрать назад узурпированные ими судебные права. Разногласия, возникшие между двумя группами привилегированных союзников королевской власти — служителями Церкви и городскими коммунами, вызвали некоторую обеспокоенность у короля, который изящно вышел из положения, попросив горожан ограничить свои претензии. Разве он сам не показал им пример, отказавшись посягать на епископские судебные полномочия, которые оспаривались городскими эшевенами[209]? Он не желал извлекать выгоду из этих ссор.

В целом, королевская курия уделяла Церкви очень большое внимание. В королевских архивах известные нам письменные акты относительно церковных дел явно преобладают по численности над всеми остальными: например, за 1180 год они составляют целых 90%. Это связано с тем, что восстановление королевских архивов, уничтоженных во Фретевале в 1194 году, произошло благодаря королевским актам, хранившимся в других канцеляриях, и церковные архивы сохранились лучше, нежели светские. После 1194 года сопоставление оригиналов не позволяет больше говорить об искаженных статистических данных. Несмотря на это, в актах относительно аббатств, епископств и капитулов нет недостатка: они составили половину всей документации королевской курии с ноября 1213 года по ноябрь 1214 года и еще 40% с ноября 1221 года по декабрь 1222 года.

Королевская власть не могла пренебрегать Церковью, которая оказывала ей столько услуг, в частности в делах образования и госпитальных работах, и которая уже дала доказательство своей большой жизнеспособности. Экспансия цистерцианского ордена и филиалов орденов белого духовенства (премонстрантов и т.д.) уже была заметна, однако новый этап истории Церкви начался с деятельности нищенствующих орденов ближе к концу правления Филиппа II. Обосновавшись примерно в 1207 году в области Тулузы, брат Доминик, испанец, объединил вокруг себя проповедников против альбигойской ереси и привел в порядок устав братьев-доминиканцев к 1217 году.

Король Франции не стремился завладеть земельными богатствами Церкви. В «Филиппидах» Вильгельм Бретонец превозносит Филиппа Августа за то, что он оказывал защиту, поддержку и покровительство клирикам и монахам, тогда как император, согласно «Жизни Одилы» («Vita Odiliae»), написанной одним льежским каноником, желал отнять у священнослужителей их имущество, дабы помочь им жить в точном соответствии с заветами Евангелия. Король Филипп не подражал ему в этом отношении. Разумеется, его капеллан, который дал ему хвалебное описание, не может заставить нас забыть о некоторых трениях и ссорах по поводу судебных прав и университетских дел. Но, как правило, Филипп твердо выступал как защитник французской Церкви, хотя и позволял себе нередко использовать ее циничным образом для достижения своих политических целей. Однако, даже несмотря на это, французские прелаты, в общем, демонстрировали очень большую покорность и никогда не оказывали организованного противодействия королевской власти.

С папством ситуация была более сложной и вместе с тем более деликатной. Иннокентий III, избранный папой 8 января 1198 года и умерший 16 июля 1216 года, на столетия вперед определил облик Церкви. При нем она стала настоящей властной силой, с которой светские государи должны были считаться намного больше, чем прежде. Тем не менее было бы ошибкой думать, что политическая деятельность была главной целью папы. Автор высокодуховных трактатов, он сумел также утвердить в обществе моногамный брак, который обеспечил наконец эффективную защиту замужним женщинам и их детям. Кроме того, он без колебаний пошел навстречу простым верующим, когда велел определить на Латеранском соборе в 1215 году минимальные правила христианской жизни, включавшие в себя ежегодную исповедь, причащение в пору Пасхи и присутствие на воскресной мессе.