– Меня. Это. Не утешает, – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Пожалуйста, посмотри на меня.

– Не могу на тебя смотреть, – сказала я. – Ты не пользуешься презервативами? Ты можешь представить, что бы было, скажи я тебе то же самое?! В моем представлении это ставит тебя ниже уличной проститутки. И это – серьезное оскорбление для уличных.

– Я не из тех, кто берет деньги за секс, – заявил он с леденящим холодом.

– Правда? Тогда, вероятно, тебе следовало бы, потому что число девок, с которыми ты валандаешься, могло бы обеспечить тебе очень неплохой приработок. – Он начал открывать рот. – Не смей отрицать – я прочла твой имейл!

Он молчит. Ну вот, вот я это и сказала! Я не призналась насчет дневника, но об этом сказала. Он не уверен, означает ли это, что я читала его почту вчера – или вообще всю. Ничего не говорит.

– Я не из тех, кто берет деньги за секс.

– Правда? Тогда, вероятно, тебе следовало бы, потому что число девок, с которыми ты валандаешься, могло бы обеспечить тебе очень неплохой приработок.

Я расправляю плечи и вытираю со щек слезы:

– Мне плевать, куда ты пойдешь, но уберись с глаз моих на следующие несколько часов.

– Ты меня гонишь? Я ведь в чужой стране!

– Мне плевать. Убирайся, – сказала я. – И не возвращайся раньше ужина.

Этот Парень вернулся значительно позже ужина. Я лежала в постели, читала, он скользнул в кровать, лег рядом. Мы долго ничего не говорили. Я подумала, что если заговорим, то я могу расплакаться.

– Пожалуйста, прости меня. Я просто не знаю, что случилось бы, если бы я тебя потерял.

Я заметила, что он не извинился ни за что конкретно, но и этого достаточно. Это больше, чем он сделал бы в другом случае. Через некоторое время мы уже целовались и мирились – очень тихо, чтобы не разбудить Дж.

Утром я все еще была печальной и отстраненной. Этот Парень – гораздо более тихим, чем обычно. Томас пригласил нас обоих на обед, и мы пошли. Этот Парень время от времени протягивал руку, чтобы погладить мои пальцы, пока мы с Томасом болтали, наполовину по-испански, наполовину по-английски.

Через некоторое время мы уже целовались и мирились – очень тихо, чтобы не разбудить Дж.

Вдруг Этот Парень схватил меня за кисть.

– Это его кошка? – громко прошептал он.

– Его.

– Это, должно быть, самая толстая полосатая киса, какую я в жизни видел!

Томас заметил, что мы говорим о его кошке, и принес ее.

– Смотри-ка, она умеет исполнять славный трюк, – сказала я. Томас достал кусочек мяса, оставшийся от обеда, и положил его на свой стул. Кошка враскачку подошла и уселась, глядя на сиденье. Я постучала по дереву.

Кошка посмотрела на меня, посмотрела на мясо, потом снова на меня. Я снова постучала по стулу, и она мяукнула. Наконец я взяла мясо и положила на пол, а она его съела.

– Ну, так в чем прикол? – спросил Этот Парень.

Мы с Томасом заулыбались.

– В этом и прикол, – сказала я. – Она будет смотреть на тебя, пока ты не дашь ей еду.

Кошка перекатилась на спину, довольная тем, что оказалась в центре внимания, и ее жирное брюхо свесилось на одну сторону.

– Черт! – проговорил Этот Парень. – Это не кошка, это сухопутный тюлень!

Он рассмеялся, и я вдруг почувствовала себя намного лучше.

Мы гуляем ночью по пляжу, я в одной руке держу туфли, другой опираюсь на его руку. Оба чуть под хмельком. Только что наелись до отвала морских деликатесов в ресторане брата Томаса, и нам весело.

– Как насчет малость поваляться в сене… в смысле, в песке? – нерешительно предлагает он.

– Тебе когда-нибудь набивался песок в задницу?

– Пока нет.

– Тогда как насчет здесь? – говорю я и тащу его под пирс. Мы делаем это стоя. По крайней мере, он стоит, мои ноги оплели его бедра, а спина трется обо что-то, что вполне может, как я думаю, оказаться мидиями. Или битым стеклом. Да чем угодно. Мне все равно.

Он бурно кончает. Мы поправляем одежду и идем дальше.

– Сухопу-у-утный тюле-е-ень, – поет он басом, и его широкая грудь гудит от звука. Эхо замирает в набегающих волах. Он оборачивается обратно к пирсу и пробует фальцетом: – Сухопу-у-утный тюле-е-ень!

– И как тебе не лень! – говорю я, но получается нараспев, и мы хохочем.

– Приди в этот де-е-ень… – он делает пируэт в пене на гребне волны, – мой прекрасный тюле-е-ень!

Я запрокидываюсь и падаю от хохота. Он вдруг прыгает на меня и принимается целовать в шею. Я не могу перестать смеяться, задыхаюсь, мне и впрямь трудно дышать.

– Вот такая вот хрень, – выдыхаю я.

Он приподнимается на руках. Его кудри слегка колышет ветер.

– Я так долго не слышал, чтобы ты так хохотала, – говорит он.

– Женись на мне, и у нас будет масса поводов для смеха, – говорю я и снова притягиваю его к себе.

– Если бы я не знал, что ты врешь, чтобы порадовать меня, я бы сказал – давай поженимся, – отвечает он.

Интересно, почему считается, что только женщины вечно раздувают из мухи слона?

С моей точки зрения, мужчины – самые суетливые пессимисты на лике Земли.

Да, мы, леди, исполняем всякие ритуалы, связанные с волосяным покровом, одержимы коллекционированием туфель и собиранием сумок. Но когда доходит до более содержательных предметов, то мужчины – просто тряпки.

Пример: боль. Спросите женщину о списке ее наиболее физически болезненных переживаний – и получите в ответ «деторождение» и «лобковую эпиляцию», именно в таком порядке. Мужчины же даже из порезов при бритье устраивают драму. Порезы при бритье, ай-ай! Нехорошая бритва подобралась слишком близко к нашей кожице!

Мужское эго нуждается в постоянном поглаживании. Каждая задача – достижение, каждый успех достоин эпоса. Вот почему женщины готовят, а мужчины становятся шеф-поварами: мы делаем тост с сыром, они творят pain de fromage[105].

Этот Парень объявляет себя знатоком домашнего хозяйства на том лишь основании, что я как-то сожгла порошковый заварной крем, чего он не делал «с двенадцати лет». Ох, держи меня, Хестон Блюменталь[106]! Будучи способна приготовить безупречный голландский соус, я считаю, что тонкости смешивания розового порошка и горячего молока не стоят моего внимания. И я вскипаю от ощущения, которое преследует меня в течение всего его пребывания здесь: живя со мной под одной крышей уже три недели, он устраивает мне пробы на роль сожительницы. Честно говоря, я могла бы еще заинтересоваться ролью жены-домохозяйки, но это…