в комнату научной мастерской? Почему вы не в своих клетках? Вы знаете, что получите наказание в виде желтых огней в большей степени за это несанкционированное вторжение. Избавьте себя от дальнейшего наказания сейчас, тихо уйдя. Ты можешь забрать мою жизнь, это правда, но я стар, и моя жизнь не имеет никакой ценности. Не думай, что я единственный лассан во вселенной.

– Извините, – ответил ему Шерман, – но это восстание. Вы не знакомы с историей этой планеты, иначе вы бы знали, что американцы не могут быть ничьими рабами. Отпустите нас с миром, и мы позволим вам вернуться на вашу собственную планету.

– Отпустить вас! – последовал ответ лассана. – Ваша упрямая самонадеянность меня удивляет. Неужели ты думаешь, что лассаны Ригеля, высшая раса во Вселенной, отпустят то, за что они когда-то ухватились?

– Ты сделаешь это, или мы тебя заставим, – ответил американец. – Ты думаешь, твои дурацкие зеленые шары принесут тебе какую-нибудь пользу? Последний упал сегодня вечером рядом с нами.

Шерман почувствовал внезапную волну паники в мыслях лассана, вызванную этим неожиданным ответом. Он, очевидно, предположил, что они были из подпольных трудовых батальонов и не были знакомы с событиями снаружи. Но он благородно собрался с силами.

– И ты воображаешь, глупое создание низшей расы, что зеленые шары – наш последний ресурс? Даже сейчас я усовершенствовал устройство, которое сотрет ваш несчастный народ с лица планеты. Но даже если бы это было не так, мы, лассанцы, скорее погибли бы в пламени разрушенного мира, чем отказались от однажды взятой на себя задачи, мы, кто может превратить пластиковую плоть в прочный металл и создать машины с мозгами, мы, кто может контролировать великую субстанцию, лежащую в основе всей жизни и материи.

– Ну, вот первая задача, от которой вы собираетесь отказаться, – вспомнил Шерман. – Мы, кто может вызвать молнию с небес, собираемся дать вам ужасный удар ногой в брюхо, если вы этого не сделаете. Если вы сомневаетесь в этом, попробуйте узнать, сколько лассанцев осталось в живых после сегодняшней битвы. Возвращайся туда, откуда ты пришел. Ты никому не нужен в этом мире.

– Ты знаешь или должен знать закон эволюции, – ответил лассан. – Более слабые и менее умные всегда должны уступать перед более сильными. По божественному праву… – поток его мыслей внезапно прекратился, сменившись дикой паникой.

Шерман поднял глаза. По краю голубого купола, там, где он возвышался над занавесями, странно мигала гирлянда огней, в странном, неровном ритме.

– Боже лассанов, избавь нас! – говорила мысль, которая дошла до его собственной. – Резервуары разбиты… свет отключен!

Затем внезапно его разум закрылся, а когда он снова открылся, то обрел новое спокойствие, достоинство и некую богоподобную силу.

– Я не знаю, как и где, – сказал он Шерману, – но произошел несчастный случай. Возможно, несчастный случай, вызванный вашей странной активной расой. Связи разорваны, резервуары с субстанцией жизни в недрах этой горы разорваны, и все высвобождается. Тяжело видеть, как вековой труд уничтожается таким образом, видеть, как вы, существа низшей расы, наследуете мир, столь божественно приспособленный к власти разума.

– Ибо в этом несчастном случае вся наша раса должна погибнуть, если вы сказали правду об уничтожении наших зеленых шаров. Мы призвали всех лассанцев из вашего мира для работы по уничтожению ваших армий. Да, вы сказали правду. Твой разум открыт, я это вижу. Мы заблудились… Надежды не осталось, это означает разрушение или метаморфозу в металл для каждого живого лассана, и некому будет наделить их жизнью в металле, которую мы дали вам.

– Возможно, это была наша собственная вина. Ваша любопытная раса, несмотря на все свои недостатки, обладает определенными качествами интеллекта, и, прежде всего, этим странным качеством активности и тем, что вы называете мужеством. Если бы мы могли проявить такую же активность, если бы мы обладали таким же мужеством, чтобы атаковать, несмотря ни на что, этого бы не произошло. Наша неудача в том, что мы слишком сильно полагались на голый интеллект, слишком многое научились делать руками наших слуг. Если бы за штурвалами наших боевых кораблей стояли лассаны, а не автоматы, которые мы использовали, вы бы никогда не победили их так легко.

– Будь что будет, как бы то ни было. Мы проиграли, а вы выиграли. Я могу проявить себя более великодушным, чем был бы ты, и таким образом одержать над тобой победу. Если вы хотите сбежать, следуйте по транспортной дороге прямо до того места, где она разветвляется, а затем поверните налево. Если вы хотите вернуться к своей прежней, несовершенной и отталкивающей форме (хотя я не могу понять, почему вы должны это делать, будучи навсегда заключенными в прекрасном и бессмертном металле), не убегайте, а ждите прихода субстанции жизни во внешнем зале или проходе, стараясь не приближаться к нему слишком близко или прикасаться к нему, чтобы вы могли получить только изменение плоти. Именно это излучение, окружающее наш космический корабль, создало вашу нынешнюю форму, которую мы превратили в механизм с помощью нашей технологии и оно так действует на металл, из которого вы состоите, что полностью изменит ситуацию. Что касается меня, то я стар и устал, стены этого места уже дрожат в ожидании моей гибели. Оставь меня, пока я не пожалел о том, что сказал тебе.

Он поднял свой хобот, отсоединил мыслешлем и, встав, с высоким достоинством указал на дверь.

Освободившись от шлема, Шерман услышал такой же гулкий рев, как в тот день, когда они с Мартой Лами закоротили горную машину.

– Пошли, – крикнул он остальным, сбрасывая шлем. – Ад вырвался на свободу. Нам нужно поторопиться.

Снаружи рев стал заметно громче и, казалось, приближался. Когда они спрыгнули на рельсы, к ним по рельсам донеслось слабое красное свечение. Люди-обезьяны в клетке, из которой они сбежали, выли и бились о прутья своих клеток, и никакие синие огни не могли их остановить.

Дорожка была скользкой – Марта Лами и те трое, которых они выпустили из клетки, были не обуты. Шерман схватил ее за руку.

– Быстрее, о, быстрее, – задыхался он, увлекая ее за собой.

Они миновали еще один коридор, в конце которого была открыта дверь. Мягкий свет, который обычно освещал это место, дико мерцал, они мельком увидели трех или четырех лассанов внутри, которые дико шевелились, метались с места на место, пробуя то одну, то другую связь. Глухой звук позади них усилился; тропа становилась все круче.

– А как насчет остальных? – ахнула Глория, бегущая рядом с ним.

– Не знаю, – ответил он. “Они что-нибудь придумают. Все это место рушится.

Когда они