Очнулся уже на кровати, когда всё закончилось. Лежим в чём мать родила, дышим тяжело.

– Что-то я не прочувствовал, и ты как-то неубедительно кричала, – бормочу, целуя Элькино плечико. – Повторим?

Но удача на сегодня внезапно закончилась. Вместе с телефонным звонком.

– Не бери, – сказал с тоской. Я свой, к примеру, ещё на улице отключил. На фиг, на фиг. Но Элька только посмотрела на меня строго, как на пса нашкодившего.

– Это Юля. Она так поздно просто так звонить не станет.

И я понял: можно одеваться. Потому что как только Элька ответила, поменялась в лице.

– Сейчас буду. Не нервничай! Жди! – крикнула она и, бросив телефон, начала одеваться как солдат. Ей, наверное, тридцати секунд хватило.

– Ну и что у нас стряслось на этот раз? – спросил я, натягивая штаны.

– Домой вали, – снова обидела меня Э-Лиза. – А я к Юльке. У неё там родители притарахтели. Внезапно.

– Тогда я с тобой, – упёрся рогом. – Пассажиром возьмёшь? – и ресницами похлопал. Не, ну а что, только женщинам котиков изображать? Я тоже умею!

Сватанье. Часть первая

Юля

Когда в дверь позвонили, я вдруг поняла, что сердце сейчас выскочит из груди и поскачет открывать. Он! Кто ещё мог так поздно ко мне прийти?

Потом я испугалась. А вдруг это разбитная гетера явилась за платьем? Вот не шёл из головы её разговор и дурацкие какие-то намёки с привкусом угроз.

Осторожно посмотрела в «глазок». Сердце тюкнуло и замолчало. Мне только этого не хватало для полного счастья. Там, за дверью, стояли мои папа и мама. Что-то случилось? С чего бы вдруг?

– Ну наконец-то! – воскликнула мама, когда я всё же дрожащей рукой повернула замок. – Думали, тебя дома нет, звонить собирались.

Она кивнула, и папа занёс в квартиру необъёмные сумки.

– А до этого позвонить нельзя было? Предупредить? – осторожно спрашиваю, потому что их явление ни с того ни с сего – подозрительно. Обычно это я к ним, а они ко мне редко. И никогда – снегом на мою и так несчастную голову.

– Сюрприз! – дышит мне почти в лицо мама, блестя глазами. – Ну, дочь моя, ничего не хочешь рассказать?

Сердце тюкнуло в груди ещё раз. Тревожно и со знаком вопроса. В чём дело? Они же не могут знать о моих похождениях и беременности?

– А что я должна рассказывать? – снова осторожненько пытаюсь выпытать.

– Эх, шутница! – грозит мне пальцем мама и приказывает отцу: – Давай, Серёжа, неси сумки на кухню.

– Привет, Юля, – целует папа меня в щёку.

Он у нас такой. Тихий и всегда словно виноватый. А мама – огонь. Во всех смыслах. И дыру прожжёт, когда надо, и хату может спалить без угрызений совести. А с плеча рубит изумительно. В фарш буквально.

– Я тебе тут витамины, – разгружает мама сумки, свежее, с огорода, своё, без нитратов и ГМО. А то у вас тут всякое говно продают. Деньги дерут, а пользы – ноль. Ты себя как, хорошо чувствуешь?

И тут я понимаю, что мама всё знает. Ну, что я беременна – точно.

– А что происходит, мам? – решаюсь я всё же почти в лоб спросить.

– Это мы хотим тебя спросить, Юль: что происходит? – ставит она руки в боки и смотрит на меня с боевым задором. – Не звонишь, не пишешь, не рассказываешь ничего. Детей заимела, а замуж не хочешь? Выделываешься, значит?

Ну, Егор! Вот такой подлости я от тебя не ожидала! Если ты думал, что, подключив тяжёлую артиллерию, завоюешь меня, то глубоко ошибся!

– А откуда ты знаешь? – не сдаюсь и не собираюсь отвечать на её провокационные вопросы.

– Сорока на хвосте принесла! Думала, сидишь здесь, вдали от малой родины, и родителей можно за нос водить? Не выйдет, дорогая моя!

Папа вздыхает, не поднимая глаз. Он не любит баталии. У него – строгий нейтралитет. Если мать разошлась, он лучше молча переждёт любую бурю, поэтому помощи от него ждать бесполезно.

С другой стороны, это и хорошо: хоть от одной матери отбиваться, а не держать оборону от врага с численным превосходством.

Я тяжело опускаюсь на стул рядом с папой. Смотрю, как мама уверенно хозяйничает на моей кухне.

– Сейчас мы ужин приготовим, стол накроем. Всё, как положено.

– Зачем? – спрашиваю с глухой тоской. Мне всё это не нравится.

– Как зачем? Замуж тебя выдавать будем. Как положено. Что тянуть? А то ты у нас гордая, независимая, а детям нужен отец. Одному ребёнку нужна семья, а двум – так подавно.

Ну, хоть о тройне она пока не в курсе. Не усел агент Егор доложить? Странно, как это он облажался? Или решил чуть позже родителей прихлопнуть?

– В девять часов вечера? – всё же делаю попытку её образумить.

– А зачем тянуть? Такие дела нужно обтяпывать скоропалительно. Пока жених не остыл и горит желанием взять тебя в жёны. Цени: всё ради тебя. И приехали, и стол накрываем, и замуж выдадим, как положено.

Значит, придёт. Явится. Сам не посмел, затаился, не позвонил. Решил сразу придавить, чтобы и голову поднять не посмела. Нет, похвально, но несколько подло. Особенно этот ход с родителями. Или он и своих сюда притянет?

Как-то мне нечем стало дышать.

– Я сейчас, – бормочу и отправляюсь на лоджию. – Мне подышать нужно воздухом.

– Иди, иди, подыши, – милостиво разрешает мама. – Как раз под ногами не будешь мешаться. Но вообще-то гулять надо! – кричит она мне вслед. – Хотя какой тут у вас воздух? Сплошные выхлопные газы, тьфу!

Эльке я позвонила от отчаяния. Просто потому что испугалась, и мне нужно было срочно с кем-то выговориться. Элька мелочиться не стала.

– Жди, скоро буду!

Мне бы чувство вины испытать. Всё же вытянула подругу в ночь. Но у меня не получается. Я действительно нуждаюсь в поддержке и плече, что поддержит меня во время этого дурацкого цирка со сватаньем.

Я не готова. Особенно в такой тяжёлой давящей обстановке. Это что, его великолепный ход конём? Браво. В страшном сне такое не приснится.

Мама развернула бурную деятельность. Папа ей помогал по указке.

– А ты иди, – шикнула она на меня, – прихорошись давай!

Не хотела я прихорашиваться! Но с мамой спорить – лучше молча сделать, даже если душа не лежит к цирковому представлению.

Особо наряжаться не стала, но платье с декольте надела. Чтобы Егора позлить или впечатлить – сама не разобралась, чего хочу. Что ему ничего не обломится сегодня – точно. Так пусть хоть пострадает. Одной мне, что ли?

Буквально через несколько минут – ещё один звонок. В этот раз сердце у меня молчало. Злилось. Поэтому дверь я открывала чуть ли не с ноги.