— Какого дьявола? — в изумлении Данталион подается вперед, и я вижу в небе мельтешащих бесов.  

— О, Господи… неужели снова?

Они надвигаются как темное облако. Сталкиваются, мечутся из стороны в сторону, закрывая собой солнечный свет. Их нарастающие крики заглушают горн.

— Гарпии! — визжит кто-то во внутреннем дворике.

И в ту же секунду за окном мелькает когтистая тень. Не теряя времени Данталион пикирует вниз:

— Все в укрытие! 

Необращенные с воплями разлетаются с лужайки. Я устремляюсь за Данталионом и, лавируя между деревьями, делаю круг над садом:

— Спрячьтесь в беседках, если не успеваете добежать до замка!

Мимо проносится еще одна гарпия. Я уворачиваюсь, а она с громким шипением кидается к кустам. Оттуда в панике выскакивает Кэсси:

— Помогите!

Взмахнув крыльями, я хватаю ее за руку и тащу за собой:

— Ты цела?

— Да, но Ярон ранен, — сбивчиво рассказывает Кэсси, еле успевая за мной. — Мы  тренировались у реки, когда напали бесы. Целые полчища! Появились прямо из воды… и чуть не утащили нас на глубину!

А ведь Айри говорила, что когда-то у реки был проход сквозь лимб. Получается, низшие прорвались сквозь него! Но кто же его открыл?

Добравшись до ближайшего распахнутого окна, я чуть ли не силой заталкиваю в него Кэсси:

— Спрячься!

— А как же Ярон…

— И не высовывайся!

У золоченых ворот слышится звон оружия — охранники продолжают отбиваться, защищая замок. Со второй смотровой башни снова ревет горн. Черт! Похоже, нас атакуют со всех сторон.

Пролетая над внутренним двориком, я с ужасом замечаю гигантского червя, который выползает из зарослей — такой же сидел в клетке у врат первого круга. Распахнув пасть, он преследует визжащих новичков.

— Отвали от них! — спикировав с крыши, Айри бросает в шипящую глотку обломок статуи.

Необращенные убегают в замок, а тяжелый хвост чудовища сбивает замешкавшуюся Айри. Отлетев к стене, она впечатывается спиной в каменную кладку и со стоном оседает на траву. Я молюсь успеть к ней первой, но червь слишком близко. 

— Мефисто, нет! — в отчаянии кричу я, когда тот нависает над неподвижным телом.

Услышав свое имя, низший на миг замирает, и этого хватает Айри, чтобы прийти в себя. Она пытается улететь, но не может расправить поврежденное ударом крыло. Я выставляю перед собой трясущиеся ладони в надежде вызвать огонь. Пальцы дрожат; от напряжения я до крови закусываю губу, но усилия тщетны.

— Беги! — мой голос срывается.

С расширенными от страха глазами Айри замирает у стены. Я все еще нахожусь далеко от нее, когда над головой мелькает горящий всполох и, обдав жаром, врезается в массивную тушу червя. Следом черной стрелой проносится Данталион. От разъедающего кожу пламени чудовище бьется в агонии, а Данталион рывком поднимает Айри и уносит прочь.

Шум у ворот усиливается, и я поворачиваю к ним. У охранников есть оружие. Нужно попросить копье. Как я не подумала об этом раньше? Я ведь не зря тренировалась — пора проявить себя в деле. Наверняка остальные уже помогают оборонять замок.

Над золочеными створками клубится дымка. Она кажется подозрительной, но я понимаю это, только оказавшись в сумрачной мгле. Вязкой, холодящей… и опасной. По вечерам частенько бывает туман, но откуда ему взяться в середине дня? Еще ведь не стемнело.

Глаза застилает пелена. Наткнувшись на что-то мягкое, я вскрикиваю. В ту же секунду неведомая сила отбрасывает меня назад. От встречного потока воздуха я не могу раскрыть крылья, падаю и прокатываюсь по земле. Колени и локти царапаются о камни, перья пачкаются в пыли. Стиснув зубы, я делаю попытку подняться… и слышу шуршание за спиной.

Я оборачиваюсь — сумрак опустился вслед за мной и теперь приближается, покачиваясь в такт шагам. Дымка медленно рассеивается. Сначала сквозь нее проглядывают очертания фигуры, затянутой в корсет и кожаные брюки. Потом проступают крылья — черные, как у всех демонов. И, наконец, показывается лицо в обрамление угольных волос. Та же линия губ, те же алые глаза и надменная ухмылка — передо мной женская копия Люцифера. Она заметно старше, но сходство неоспоримо.

— Луциана? — ахаю я, уже зная ответ.

Оскалившись, демонесса наклоняется ко мне:

— А ты похожа на свою мать.

Под натиском толпы золоченые створки ворот распахиваются с тоскливым скрипом. Поверженных стражей не видно, внутрь вваливаются только сбежавшие заключенные. С крыльями и без, в лохмотьях и расшитых мантиях — последние, судя по размерам, с кого-то сняты — они рассредотачиваются вокруг замка и замирают в ожидании приказов. Демоны, низшие, падшие — Луциана привела за собой весь адский сброд. Господи, но почему в академию? Что или кого она здесь ищет?

— Никого не выпускать, — командует Луциана.

Несколько фигур в черном кидаются к воротам и поднимают выбитый засов. В этот момент я всей душой ненавижу Визария. Если бы он сообщил в небесный Град о возможной опасности, охрану замка наверняка бы усилили.

— Окна и двери держать под прицелом!

Лучники готовят стрелы. Луциана обходит меня по кругу, не переставая высокомерно морщиться, и рявкает, когда я пытаюсь встать:

— Не дергайся!

— Госпожа, позвольте, я ей займусь, — прихрамывая, от толпы отделяется калека со срезанными крыльями. Обожженное лицо кривится в попытке улыбнуться: — Я вмиг переломаю эти сладкие косточки.

Узнав его, я не сразу подбираю слова:

— Ксавиан? Как… кто тебя так изувечил?

— Чистенькая, — шипит он, игнорируя вопрос.

— Сначала дождемся ее мать, — одергивает Луциана.

В изумлении я распахиваю глаза. Ей нужна мама? Но зачем? Додумать я не успеваю — следующая фраза хоронит меня под лавиной ужаса.

— А потом делай, что хочешь с этим отродьем, если не брезгуешь подбирать объедки за моим братом.

Меня кидает в дрожь. Люцифер не мог рассказать ей.

Мысли путаются, в груди разливается холод.  Нет! Он бы никогда… После всего, что между нами было…

Увидев мой опешивший взгляд, Луциана язвительно фыркает:

— Считаешь себя особенной? Ты всего лишь временное развлечение. Очередная шлюха, которую мой неуемный братец уложил под себя в минуту скуки.

В отчаянии я сжимаю кулаки. Она лжет. Люцифер бывает едким, дерзким, суровым, совершенно невыносимым… но он никогда не предаст. При всей скупости на громкие речи его поступки говорят больше, чем слова. Я докажу это ухмыляющейся стерве. Даже если Луциану озлобила боль утраты, я не позволю растоптать свою веру.