Его движения стесняла блуза из грубой ткани. Она рассмеялась и приподняла ее.

– Я помогу тебе… – ласково сказала она перед тем, как медленно направить его в собственное лоно.

Янузль проник в нее и забыл о Миропотоке. Это не было неуклюжим натиском, напротив, это было состояние отрешенности, окрашенное благоговением, горячечное проникновение в таинство. Фениксиец постепенно вошел в такт этого гипнотического танца, который соединял их бедра. Уткнувшись лицом в плечо Шенды, он послушно следовал за ее направляющим шепотом. Став учеником желания, он повиновался движениям ее бедер и постиг понемногу бесконечное могущество наслаждения.

Он испил в ней блаженство, ибо она этого потребовала. Голосом твердым и одновременно нежным, прижавшись щекой к его щеке. С напряженными до спазма мускулами он откинул голову назад и на секунду завис над ней, сдавив руками подлокотники кресла. Он содрогнулся в экстазе и осторожно вновь опустился на нее. Они затихли, плотно прильнув друг к другу под наброшенной сверху накидкой. Говорить о том, что с ними произошло, не имело смысла, и они оба это знали. Наперекор всем опасностям, каким они подвергали себя, открыв свои чувства, они наслаждались волшебством мгновения, и ни один не хотел его разрушить. Януэлю казалось, что подобная ночь будет длиться вечно, потому что она была воплощением слишком долго ожидаемого счастья. Мысль о побеге с Шендой, как дурной сон, промелькнула у него в голове. Ведь им для этого достаточно было бы перемахнуть через оградку балкона и добежать до гавани, чтобы сесть на любое судно, которое унесло бы их подальше отсюда.

Утомленные и счастливые, они слушали дождь, пили вино и в конце концов вместе уснули.

Вдали грохотал гром.

Несмотря на дождь, который лил не переставая, запах проник в его сознание. Он заворчал во сне и почувствовал присутствие Шенды рядом. Успокоенный, он захотел снова уснуть, но ему не удалось забыть о запахе, который упорно требовал его внимания. Он в раздражении приподнял веки.

Сердце его замерло.

Кованый…

Наставник был в десяти локтях от их кресла. Он перекинул внушительную массу своего тела с другой стороны ограды, окружавшей балкон, и своими свиными глазками приглядывался к обнявшейся паре. Страх и непонимание столкнулись в душе фениксийца. Поведение Кованого не оставляло никаких сомнений ни в его намерениях, ни в том, во что он превратился.

Тлетворный дух харонца ударил ему в лицо. Он пересилил подступившую тошноту и сделал вид, что просто ворочается во сне, чтобы замаскировать свою растерянность. Кованый остановился и сощурил глаза, пытаясь пронзить взглядом темноту. Последние свечи под медным колоколом догорели, оставив едва уловимый запах воска.

Он подождал минуту и вновь предпринял свой неслышный обход. Он приблизился к арке, отделявшей балкон от лестницы, осторожно приподнял занавеску и заглянул внутрь.

Януэль с некоторой горечью подумал о капитане Соколе. Тот ведь утверждал, что путешествие молнией вынудит харонцев оставаться в храме Пилигримов.

В течение двух дней.

Как мог пилигрим допустить такую ошибку? Разве что… если только капитан ему не солгал? Януэль сглотнул слюну, оглушенный чудовищным подозрением. Перед его глазами возникли все обстоятельства их встречи. Этот поединок в тупике, якобы задуманный, чтобы его испытать, не был ли он провалившейся попыткой его убить? А меч Сапфира… он же его вынудил предоставить полную свободу Желчи в своем теле.

Тем не менее он не мог окончательно убедить себя в том, что капитан его предал. Он показался ему искренним, и, кроме того, присутствие рядом с ним монахов-воинов из Каладрии было неопровержимым фактом.

Специально переодетые сообщники?

Януэль задвинул свои подозрения в дальний угол сознания. В эту минуту для него был важен единственный вопрос: явился ли Кованый один?

Последний крадущимися шагами отошел от занавески и оказался между двумя креслами. Януэль заметил харонские гвозди, усеявшие его живот, красный шерстяной передник и широкий пояс из черной кожи. Крепко сжимая в своих пухлых пальцах длинную дубину с окованными железом концами, он приближался к ним с нечеловеческой улыбкой.

Януэль оценил все возможные шансы, свои и особенно Шенды. Если попытаться ее разбудить, она рискует быть застигнутой врасплох и тем ускорить атаку харонца. Он не обманывался по поводу мощи и радиуса действия дубины. В этот самый миг Кованый мог прыгнуть и обрушить свое оружие на хрупкую фигурку драконийки.

Меч Сапфира лежал на полу, менее чем в двух локтях от него. Если бы Януэль захотел им завладеть, он вынужден был бы оттолкнуть спящую Шенду и сорваться с кресла раньше, чем Кованому достанет времени отреагировать. Он надеялся, что эта попытка прикует внимание харонца и помешает ему нанести девушке роковой удар.

Если это не удастся, то Шенда будет мертва.

Мысль о том, чтобы играть таким образом жизнью своей возлюбленной, парализовала его. Кованый пробрался между медным колоколом и креслом, зайдя сбоку. В тот же миг из глубины дома раздался чистый голос Фареля:

– Януэль?

Кованый застыл, стиснув плечи. Он медленно повернул свою жирную шею к занавеске и, сморщившись, уставился на нее. С выражением нерешительности на лице он крепче вцепился в рукоятку своей дубины.

– Ты почувствовал? – настаивал учитель.

Януэль знал, что он может воспользоваться колебанием харонца и прыгнуть к мечу. Однако он решил выждать, будучи убежден, что Кованый предпочтет расставить ловушку тому, кто поднимется ему навстречу.

Инстинкт не обманул его. Наставник, пятясь, удалился, притаившись в углу арки.

Гнилостный запах становился все острее, по мере того как возрастало возбуждение харонца. Януэль услышал, как заспешили легкие шаги Фареля по последним ступенькам лестницы. Он, должно быть, предчувствовал самое худшее и, прежде чем откинуть занавеску, крикнул:

– Харонцы, Януэль, они здесь!

Януэль хотел оттолкнуть тело Шенды, чтобы выскользнуть из кресла, но драконника его опередила. Они оба бросились к своим мечам, когда Фарель отдернул занавеску, чтобы ступить на балкон.

Кованый уже считал партию выигранной и даже приберег для себя удовольствие прикончить Фареля, прежде чем разделаться с избранником. Не в его характере было отказаться от такого неожиданного подарка. Извечный бой между харонцами и Волнами значил несравнимо больше всего остального, и Кованый пришел в восторг от перспективы вернуться с подобным трофеем.

Но когда фениксиец и Шенда, только что крепко спавшие, вскочили с кресла, он просто остолбенел. Он окинул взглядом всю сцену, оценил разделявшее их расстояние и выбрал Фареля, который только что возник на пороге, мишенью для своей дубины.

Его колебания заняли не более секунды, но этого хватило, чтобы спасти жизнь Фарелю. Предупрежденный зловонием харонца и стремительными движениями своих спутников, он отскочил назад. Дубина рассекла воздух менее чем в дюйме от его лица. Оступившись на краю ступеньки и теряя равновесие, Фарель инстинктивно схватился за занавеску, которая с жалобным шелестом осела.