Я не могу сказать, что в последующие годы я приноровился общаться с матерью и отчимом Элизабет. В их доме под одной крышей будто бы жили две семьи: с одной стороны, Элизабет и ее старший брат, с другой — остальные дети и отец. Мать, измученная тем, что нарожала стольких детей своему новому мужу, сохраняла нейтралитет между двумя кланами. Судя по ее короткой стрижке и манере одеваться, мысль о сексе с мужчинами не была особо притягательной для Пэт. При мне она никогда не упоминала о своем первом муже, что заставило меня задуматься о детстве Элизабет. Я также услышал от Пэт, что именно Барни, будучи умеренно-правым в своих взглядах, возбудил расследование ФБР в отношении своей падчерицы-социалистки. Я ни разу не вступал с ним в политические дискуссии, зная, что это будет бесполезно. С матерью Элизабет было также практически невозможно поговорить, поскольку еще до обеда она прикладывалась к бутылке. За исключением отдельных моментов я так и не привык к Сан-Антонио. Миссия Аламо[83], это бесполезное сооружение в центре города, лишь обостряла мои ощущения. Я смотрел на эту достопримечательность по-иному, чем большинство американцев: как оправдание для захвата переселенцами мексиканской земли. Об этом, впрочем, я не заговаривал с родителями Элизабет.

1980 год был отмечен радикальными переменами в американской культуре. В связи с разочарованием по поводу нереализованных обещаний и неэффективности деятельности администрации Картера я даже проголосовал за Рональда Рейгана, харизматичного консервативного бывшего губернатора Калифорнии, в прошлом кинозвезды. Рейган был избран в президенты, и его приятные манеры, расслабленное поведение и чувство юмора успокаивали меня. Я полагал, что с его приходом мы возвращаемся к привычному подбадриванию, в котором с детства купалось мое поколение, смотря такие сериалы, как «Отцу виднее» 1950-х. Его кампания также вселяла оптимизм, как потом команда Обамы будет обещать «надежду». Рейган в самом деле был милым президентом, несмотря на все творившиеся безобразия, которые были скрыты от объективов камер. Я купился на его очарование. И я был не одинок в этом. Однако мы не прочитали то, что было напечатано мелким шрифтом. И неожиданно все вернулось в старое русло: война во Вьетнаме снова была «благородным делом», и наш президент предупреждал нас, что «мы в гораздо большей опасности, чем через день после Перл-Харбор… Наша армия абсолютно неспособна защищать эту страну». Холодная война, СССР, антикоммунизм снова стали главными темами. Скоро на горизонте замаячила возможность ядерной войны. «Эта страна уходит так далеко вправо, что вы ее скоро не узнаете». Об этом генеральный прокурор Никсона Джон Митчелл заявил за несколько лет до того, как его приговорили к тюремному заключению в 1975 году. Кто мог бы предположить, что его слова станут реальностью?

У меня были и другие заботы. В Лос-Анджелесе я провел несколько сложных пересъемок технического характера фильма «Рука», который был наконец-то завершен. Мы провели пробный показ для специально подобранной аудитории, их реакция была разочаровывающей, фильм был встречен прохладно, оценки были ниже среднего, как если бы я получил B— или C+ в школе[84]. Я осознавал, что с фильмом еще нужно поработать, в том числе сократить количество появлений Руки. Сразу же после пробного показа состоялось срочное ночное совещание в офисе Orion. В присутствии десятка ключевых лиц Джон Питерс, фактически выставляя фильм обреченным на провал, говорил о необходимости спасти картину и давал нам рекомендации по перемонтажу: больше ужаса, больше Руки. Я не согласился с ним, и мы повздорили. Разборки начали принимать некрасивый оборот. Как обычно, склонный к переигрыванию и почувствовавший угрозу своему эго Джон покинул нас прямо там, тотчас же убрав свое имя из титров и, вне всяких сомнений, запятнав нас в глазах Голливуда. Мы продолжили работать над картиной, постепенно улучшая ее. Orion была известна своей готовностью хоронить собственные фильмы, лишая их полноценной дистрибуции из соображений экономии. После нескольких недель волнения и неуверенности по поводу наших перспектив я с облегчением узнал, что Крим и остальные приняли решение выпустить фильм через мощную систему дистрибуции Warner Bros. в апреле 1981 года. К сожалению, премьерный уик-энд пришелся на перевод часов на летнее время, что побудило наших потенциальных зрителей проводить больше времени на открытом воздухе и, соответственно, бесповоротно сократило нашу аудиторию. Впрочем, это особого значения не играло, фильм — ни триллер, ни хоррор — в любом случае не ждал большой успех. Он обошелся примерно в $4 млн и собрал кассу около $2,4 млн в США за свой премьерный уик-энд. Можно было констатировать смерть фильма. И все же я не сдавался, ездил по городам с рекламной кампанией, временами даже покупал билеты на показы, будто бы это как-то могло сказаться на доходах от проката. Конечно же, это было всего лишь жалкое суеверие.

Я страдал от сильнейшего ощущения провала — неприкрытого и болезненного. Спрятаться было некуда. Наши неудачи всегда представляются более ужасными, чем они есть на самом деле. Нам мерещится, что все видят их в том же свете. Однако это не так. Заправилы Orion привыкли к провалам и оценивали их вкупе со своими огромными оскароносными триумфами, когда они еще были частью United Artists: «Пролетая над гнездом кукушки», «Энни Холл» и «Рокки». На стороне Orion были такие успехи, как «Десятка» и «Гольф-клуб». Они просто пожали плечами и забыли о «Руке» после первого уик-энда, то есть фактически оставили фильм без продвижения. К тому же Warner Bros. Foreign приняла окончательное и унизительное для меня решение не выпускать «Руку» за пределами США. Майк Медавой сразу же охладел ко мне. Я больше не вызывал в нем энтузиазма.

Тот год также был отмечен выходом в United Artists фильма моего бывшего профессора Мартина Скорсезе «Бешеный бык». Картина поразила многих из нас своей виртуозностью. Что сделал я, чтобы сравниться со Скорсезе? Голливудское сообщество, действуя в своей традиционной манере, будто бы ликовало от провала «Руки». По крайней мере, мне так казалось. В конечном счете, я появился из ниоткуда и получил «Оскара» за «Полуночный экспресс». Заслужил ли я награду? Голливуд был переполнен самопровозглашенными режиссерами, и циники только радовались возмездию, обрушившемуся на успешных людей, которым теперь предстояло познать горечь неудач. Все же я нашел определенную отдушину в нескольких отличных рецензиях, в том числе отзыве Винсента Кэнби в The New York Times: