Почему же так происходит? Почему большинство людей, живущих в современном обществе, становятся грязными и источают невыносимые запахи уже через день или два после того, как перестают мыться, а туземцам, живущим в тропиках без горячей воды и мыла, удается оставаться чистыми?

Если верить сообщению недавно созданной компании AOBiome, все дело в одной очень восприимчивой группе бактерий. Основал компанию Дэвид Уитлок, инженер-химик, который изучал микробов, находящихся в почве. В 2001 году, собирая образцы почв во дворе конюшни, он задумался: а почему лошади так любят валяться в грязи? Ответа на этот вопрос он не знал, а потому начал размышлять. Уитлоку было известно, что в почве и в природных источниках воды содержится множество окисляющих аммиак бактерий (ОАБ). Он знал, что аммиак содержится в поту, и подумал: а что, если лошади и другие животные используют ОАБ из почвы для поддержания нужного количества аммиака на коже?

Почти все знакомые нам запахи человеческого пота исходят вовсе не от аммиаксодержащих жидкостей, выделяемых железами внешней секреции, а от апокриновых, или ароматических желез. Эти железы, расположенные только под мышками и в паху, имеют исключительно сексуальное предназначение. У детей они «спят», а у подростков по достижении половой зрелости начинают выделять запахи, которые действуют как феромоны и сообщают представителям противоположного пола о состоянии здоровья и биологической готовности человека к производству потомства. Однако пот, который выделяется апокриновыми железами, сам по себе не имеет никакого запаха. Он начинает пахнуть только после того, как за дело берутся кожные микробы и превращают его в множество пахучих и летучих компонентов. Какие запахи получаются в результате, зависит от состава микробной колонии.

Моясь и пользуясь дезодорантами, которые уничтожают или «забивают» выделяющих запахи бактерий, мы изменяем свою кожную микрофлору. ОАБ – это очень чувствительная группа бактерий, они крайне медленно восстанавливают свою численность, а потому хуже других оправляются после урагана химических веществ, который обрушивается на кожу каждый день. Главная беда, по мнению Уитлока, заключается в том, что без ОАБ аммиак, который выходит из нас вместе с потом, не в состоянии превратиться в нитриты и окись азота – вещества, которые играют важную роль не только в регулировании метаболизма человеческих клеток, но и в поддержании сбалансированного состава кожной микрофлоры. В отсутствие окиси азота коринебактерии и стафилококки, питающиеся нашим потом, легко выходят из-под контроля. По всей видимости, именно чрезмерно расплодившиеся коринебактерии виноваты в неприятном телесном запахе, которого мы так старательно избегаем.

Получается, моясь различными гигиеническими средствами и пользуясь дезодорантом для того, чтобы от нас хорошо пахло, мы ходим по замкнутому кругу, в который сами себя загнали. Мыло и дезодоранты убивают наши ОАБ; отсутствие ОАБ вызывает дисбаланс в составе кожной микрофлоры; изменение микрофлоры делает наш пот неприятно пахнущим; а значит, мы должны снова браться за мыло, чтобы смыть грязь и пот, и снова пользоваться дезодорантом, чтобы избавиться от запаха. Компания AOBiome предлагает нам восполнить запас ОАБ, чтобы положить конец этой истории.

Разумеется, этой цели можно достичь, вываливаясь в грязи или ежедневно купаясь в каком-нибудь незагрязненном, не обработанном химикалиями водоеме (если, конечно, такой можно найти), но Уитлок и его коллеги из AOBiome предлагают другой выход: ежедневно наносить на кожу выпускаемое ими средство – освежающий косметический спрей AO+. Видом, запахом и вкусом он напоминает обычную воду, но в нем содержатся живые Nitrosomonas eutropha – ОАБ, выведенные от бактерий, взятых из почвы. В настоящее время AO+ продается как косметическое средство, а потому AOBiome не требуется доказывать его эффективность; это – следующая цель создателей компании. Однако у добровольцев, опробовавших на себе эту «живую воду», кожа стала заметно более красивой, гладкой и эластичной, чем у людей из группы, получавшей плацебо.

Если люди, переставшие мыться, наверняка не источают тех цветочно-мыльных запахов, к которым мы так привыкли, то многие из добровольцев, испытавших на себе AO+, обнаружили, что естественные запахи их тел ничуть не менее приятны, причем и для посторонних тоже. Основатель AOBiome Дэвид Уитлок совсем перестал мыться с мылом двенадцать лет назад – и, как нас уверяют, от него теперь ничем не пахнет. Многие другие сотрудники AOBiome тоже значительно сократили использование моющих средств для тела и дезодорантов, и большинство моется всего несколько раз в неделю, а то и несколько раз в год.

Большинству людей сама мысль о том, чтобы перестать мыться с мылом – или хотя бы мыться значительно реже, – наверное, покажется просто отвратительной. А мне кажется невероятным, что эта привычка настолько прочно укоренилась в нашей культуре, что сейчас попросту неприлично признаться в том, что пользуешься мылом не каждый день. Пожалуй, еще невероятнее то, что мы, представители вида Homo sapiens, которые не мылись мылом на протяжении 250 тысяч лет нашей истории, вдруг стали настолько зависимы от привычки ежедневно принимать душ с мыльной пеной, что просто не представляем, как без этого жить.

Подобно антибиотикам, антибактериальные вещества иногда более чем уместны. Но если вы здоровы, то ваше тело в них просто не нуждается. У нас имеется своя защитная система: она называется иммунитетом. Пожалуй, не стоит лишать ее работы.

Когда мы с доктором Рэйчел Кармоди пили в Гарвардском университете, она рассказала мне о том, что мы совершенно неправильно смотрим на человеческий рацион. Она только что закончила магистерскую диссертацию о влиянии кулинарной обработки на пищевую ценность продуктов. Под конец защиты оппонент, сидевший за длинным столом на противоположном конце от Кармоди, встал и бросил в ее сторону стопку научных журналов. Кармоди успела заметить среди заголовков слова «микробиом» и «микрофлора кишечника». Оппонент сказал: «Посмотрите, подумайте, – может быть, это как-то повлияет на ваши выводы».

«Какое количество энергии мы усваиваем из еды – это вопрос, требующий основательного знания биологии, – объясняет Кармоди. – Вполне возможно, наш внешний вид и поведение обусловлены тем, как именно организм добывает себе пищу. Беда в том, что я, будучи биологом-эволюционистом и изучая особенности переваривания еды человеком, исследовала лишь половину проблемы». Кармоди сосредоточила внимание на пищеварительных процессах, происходящих в тонком кишечнике, но, когда престижные журналы вроде Nature и Science начали посвящать специальные выпуски роли кишечной микрофлоры в питании и обмене веществ, она поняла, что исследования человеческого питания, проведенные ею и ее коллегами, не дадут ответов на все вопросы. «Просто у нас, – сказала мне Кармоди, – сложилась далеко не полная система представлений о рационе».

Наши взгляды на питание полностью изменились. До недавних пор внимание ученых и врачей было приковано к тому, что происходит в тонкой кишке. Именно в этой длинной и узкой трубке, отходящей от желудка-«блендера», происходит все самое главное – если иметь в виду «человеческое» пищеварение. Ферменты, поступающие из желудка, поджелудочной железы и тонкого кишечника, расщепляют крупные пищевые молекулы на более мелкие, которые будут способны проникать сквозь стенки кишечника в кровоток. Протеиновые (белковые) молекулы, похожие на перекрученные и сложенные жемчужные ожерелья, «нарезаются» на отдельные «бусины»-аминокислоты, – и на более короткие цепочки этих строительных блоков. Сложные углеводы расщепляются на более мобильные молекулы, называемые простыми сахарами, вроде глюкозы и фруктозы. Жиры тоже разлагаются на составные части – глицерин и жирные кислоты. Именно эти элементарные блоки организм будет использовать в дальнейшем – то есть получать из них энергию, строить ткани и тому подобное.