– Выбраться потом, ты успеешь выбраться, там есть боковая шахта!

Это он почти крикнул.

– Главная градирня, – сказал рыжий уже тише. – Бомба под ней. Двадцать баллонов. Система охлаждения дублирована, замкнутый цикл, может пятьсот лет работать. Надо просто все сломать. Топором или кувалдой. Затем к лифту.

– Лифты вряд ли работают, все вспомогательные системы отключены.

Рыжий застонал.

– Это уж точно, лифты сдохли. Там есть зеленая лестница, по ней не ходи, Гагарин шизофреник, кто его знает, мог и заминировать… Справа зеленая лестница, по ней не ходи. Уйдешь через грузовой лифт, там внутри есть лесенка. Это тяжело, но ты вылезешь.

Белов постарался поднять рыжего еще раз, но тот рыкнул и отполз в сторону.

– Прекрати, – попросил Белов. – Это же пошло. Ты сам говорил про кино, а мы не в кино. Брось, пойдем, надо спасаться.

– Я не влезу.

– Посмотрим. Нельзя так.

– Ладно. – Рыжий кивнул.

Глаза у него блестели, даже сквозь бурую полумглу это вполне различалось. Заражение. Если руку ему на самом деле отхватила тварь, то в рану могла попасть слюна или яд, такое бывает от укуса кенги. И руки они любят откусывать, вообще всякие конечности.

– Ладно, – повторил рыжий. – Ладно, попробуем.

Белов вытащил рыжего с пола, и они двинулись дальше.

Коридоры. Широкие, и узкие, и поломанные. Неяркий свет, мельтешение под потолком. Трупы. Много, и не все целые, некоторые по частям. Живых не было почти, встретили одну женщину, она, кажется, сошла с ума. Бросилась на Белова со стулом. Сначала он пытался ее образумить, старался поймать за руки, но женщина вырывалась, царапалась и визжала, тогда Белов выхватил у нее стул и ударил им. Кажется, голову проломил. Во всяком случае, женщина больше не поднялась.

– Это… – рыжий посмотрел на женщину. – Это, кажется, Сильверстова, она от РАН здесь, наблюдателем… А ты ее убил табуреткой.

Рыжий болезненно расхохотался.

Вполне может быть, газ все-таки пустили? Какая-нибудь антишоковая смесь, с какой радости они так беспечны? Ничего вроде пока смешного не происходит. И этот рыжий, почему он от боли не стонет?

– Все равно она лесбиянка… – рыжий плюнул. – Была… Пойдем отсюда, пойдем…

Снова коридоры. Кабели на стенах, лампы под потолком. Велосипеды, но редко. Брошенные вещи. Громкое дыхание. Отчаянье.

– Странно, – сказал рыжий. – Почему все умерли, а мы нет? А?

– Повезло, – ответил Белов. – Иногда везет.

– Я математик, я в везенье разбираюсь. С точки зрения математики, везенья просто не существует… У меня ноги дрожат, ремень ослаб…

Рыжий принялся перетягивать ремень на обрубке руки. Крови он потерял, наверное, много, но пока держался.

– Тупик, – выдохнул Белов.

Коридор обрывался. То есть вот только что он был. И все, земля, она всыпалась, вдавливалась внутрь.

– Это еще что… – Белов подобрал комок, понюхал. – Земля. На самом деле земля, самая настоящая…

– Наверное, оползень. Вибрации вызвали смещение… коридоры срезаны. Надо в обход, – сказал рыжий. – Надо вернуться и в обход.

Они двинулись обратно и стали искать обход. Три коридора, и каждый обрывался землей. Белов молчал, рыжий болтал и просил пить. Они встретили еще несколько стеклянных шкафов с водой, но вода в каждом оказалась непригодной, в одном из коридоров кабели были разрублены, сыпалось электричество, что-то горело, дым стлался по полу почти до колен, Белов достал фонарик.

– Кажется, тут свободно, – прошептал он. – Земли нет.

– Почему ты шепчешь?

– Там кто-то есть…

– Живой?

– Не знаю. Осторожно.

Они прижались к правой стене.

– Это… – Рыжий вглядывался во тьму. – Это он… Это ведь он…

Белов сжал топор и сделал вперед несколько шагов.

Из тьмы выступил человек. Я узнал его. Тот самый. Гейнц. Который рисовал в блокнотах. Гений. Он был спокоен, сидел на вращающемся стуле.

Листал блокнот.

– Здравствуйте… – глупо сказал Белов.

Гейнц не оторвался от блокнота.

– Что происходит? – спросил Белов. – Вы можете объяснить?

Гейнц пожал плечами.

– Вы можете объяснить?! – спросил Белов уже настойчивей. – Люди погибли…

– Возможность восемнадцать, – ответил Гейнц.

– Простите?

– Возможность восемнадцать. Крайне малая вероятность, гораздо меньше, чем возникновение черной дыры. Черная дыра у нас шла под четырнадцатым пунктом.

Гейнц сделал отметку в блокноте. Он выглядел совершенно спокойно. Как будто в шашки проиграл.

– Дезинтеграция, разрушение времени, гравитационный коллапс, еще что-то, я не большой знаток апокрифической физики. И никогда всерьез не рассматривал ни одну вероятность выше восьмой. Что ж, тем интереснее… Видимо, нам придется пересмотреть некоторые разделы физики… Чрезвычайно интересно.

Гейнц замолчал.

– И астрономии. Не исключено, что и биологии – за последние три часа я наблюдал по крайней мере пять эпизодов ксеноактивности.

– Пять эпизодов ксеноактивности? – взвизгнул рыжий. – Мне что-то руку отожрало! Какая ксеноактивность?!! Я подыхаю, ты видишь!

Рыжий сунул Гейнцу кровавый обрубок.

Гейнц не отстранился, на халате осталось круглое пятно.

– Что такое возможность восемнадцать?! – спросил Белов.

– Вы слышали про Нибиру? – вопросом на вопрос ответил Гейнц.

Рыжий застонал.

– Вы это серьезно?!

– В известной мере, – кивнул Гейнц. – То есть я лично не рассматривал такую возможность, но некоторые в нашей группе… Например, Лю. Он считал, что это вполне вероятно.

– Кто такая Нибиру? – спросил рыжий.

– Вторая Земля, – улыбнулся Гейнц и снова черкнул в записной книжке. – Антиземля. Родина Атлантов. Двойник. Мифология, одним словом. Древние считали, что за Солнцем, на той же орбите, что и Земля, существует другая планета. То ли шумеры, то ли майя, я в древней жизни не очень хорошо ориентируюсь.

– Сказки… – выдохнул рыжий. – Какого ты кормишь нас сказками?..

Он попытался кинуться на Гейнца, Белов удержал. Гейнц посмотрел на это равнодушно, защищаться не пытался. Вообще этот Гейнц на меня странное впечатление произвел, какой-то чересчур спокойный. Как старая змея, приготовившаяся к смерти. От таких людей исходит заметный липкий холод, вроде бы с виду и не боец, а спиной поворачиваться не хочется.

– Я продолжу? – осведомился Гейнц.